Владимир Файнберг - Иные измерения. Книга рассказов

— Всё-таки, как ты думаешь, кто у нас будет — мальчик или девочка? — спросила жена.

Я не ответил. Потому что думал о том, что под ней с человечком в её чреве находится Центр управления атомными подводными лодками, рыщущими по Мировому океану. И даже не во время маловероятной сейчас войны, а просто в случае чьего-нибудь головотяпства именно сюда первым делом полетят ракеты с термоядерной начинкой… Я представлял себе глубокие подземные залы, мерцающие огоньками приборы, у которых напряжённо сидят сухопутные подводники в своих пилотках…

— Устала? — спросил я. — Давай сматывать удочки.

Мы поплыли назад. И тут Джильда подала голос. Я оглянулся. На мысу сидел старик в мятом картузе с раскинутыми веером удилищами. Рядом стояла четвертинка водки.

— Клюёт? — спросил я.

— Хоть бы поплавок дёрнулся, — ответил он и сплюнул. — Дно озера все в личинках комара — в мотыле. Рыба всегда сытая, обожравшаяся.

— Тогда зачем ловите?

— Для процесса.

Я рванул к берегу, к базе. Издали с облегчением увидел стоящий у домика «москвич». Семён приехал раньше назначенного времени.

Мы оставили жену с овчаркой на берегу. Поплыли выбирать сеть.

— Будем с рыбой! — утешил Семён.

Красные поплавочки сети пунктиром преграждали вход в широкий залив. Мы выбирали её, с трудом выдирая одного за другим застрявших в зеленоватых ячейках окуней. Все они были одинакового размера — чуть больше ладони. С растопыренными жабрами и плавниками, уже задохшиеся. Пальцы мои были исколоты до крови.

Ничего. Теперь я хоть был не один, как когда-то на черноморском причале под зимним дожем.

Вдруг подумалось — заботы предстоящего дня можно запросто отринуть. И сделать то, что хочется, — просто выйти из дома.

В солнечном свете раннего весеннего утра шёл незнакомым предместьем по сиреневому, промытому дождями булыжнику мостовой.

Справа тянулись бедные домики с оградами, оплетёнными цветущими глициниями. Кое-где среди голубых спиралей глициний свисали на бечёвках сохнущие связки бычков и таранки.

Слева, в тени разросшегося куста цветущей сирени, стояла коляска со спящим младенцем. Никто её не охранял.

Иногда во дворах виднелись перевёрнутые вверх килем лодки, стояли прислонённые к деревьям весла, из чего можно было заключить, что где-то близко море.

Посреди мостовой неспешно тёк ручей, по которому плыли лепестки отцветшей сирени.

В безмолвном пространстве не было видно ни одного человека, ни одной автомашины.

Вдалеке показалось массивное здание железнодорожного депо под полукруглой крышей, и выдвинутый из него чёрный паровозище с длинным тендером. Словно похоронный катафалк на колёсах.

Из оконца паровоза выглянул измазанный углём, худой как черт машинист.

— Опаздываешь? — злобно крикнул он мне. — Тебе пора ехать! Время твоё вышло.

— Куда? — с ужасом спрашиваю я.

И просыпаюсь.

При первом взгляде на Васю сразу вспоминалось словосочетание «добрый молодец». Этот большой, ширококостный малый двадцати девяти лет отроду жил-поживал в городе Минске со своими отцом и матерью. О женитьбе не мечтал. Ни знакомых девушек, ни даже близких приятелей у него не было, если не считать нескольких церковных прихожан и священника, от которых он узнал о том, что христианин должен делать добрые дела.

Вася с готовностью соглашался поехать за город вскопать огород немощной старушке-соседке, вообще сразу же брался исполнить любое поручение, любую просьбу. Не пил, не курил. Вёл до того растительную жизнь, что у некоторых сослуживцев складывалось впечатление, будто Вася несколько нездоров психически, чем-то от рождения обделён природой.

В последние годы советской власти работал он на минской киностудии художественных фильмов. Сперва курьером. Затем дослужился до ассистента кинорежиссёра. Давал помыкать собой безотказно, старательно исполнял указания.

И вот однажды режиссёр, снимавший фильм о довоенной жизни, отправил его в срочную командировку. Вместе с ассистентом кинооператора, художником фильма и администратором Вася должен был найти в ближайшем крупном городе — Вильнюсе подходящий для съёмок довоенный дом. Непременно в стиле конструктивизма. Ибо такового в Минске не обнаружилось.

В день отъезда вся группа получила зарплату. А также командировочные на двое суток.

Выехали вечером на стареньком расхлябанном микроавтобусе рафике. Прибыли в Вильнюс к рассвету.