Владимир Файнберг - Навстречу Нике

Шоссе идет под уклон. Справа и слева на склонах гор стали попадаться виноградники, сады. А вот и домики, улочки, магазинчики, бензозаправки, кофейни, фруктовые лавочки с выставленными на тротуар пластиковыми ящиками, наполненными помидорами, персиками, дыньками. Наша гид сообщает, что мы въезжаем в город–порт Фатхие, просит заранее приготовить паспорта и по 10 долларов для оплаты визы.

Дело в том, что я увязался с экскурсией в Грецию. Точнее, на один из тринадцати тысяч её островов – Родос.

Может быть, это сентиментально, но, выйдя вместе со всеми из автобуса и подходя под жарящим солнцем к белоснежному пирсу, я волнуюсь, словно перед встречей с любимым человеком. Увидел толпу яхт с высоченными мачтами, увидел колышущийся на ветерке греческий флаг и греческие буквы на носу ждущего нас большого туристского катера на подводных крыльях – даже сердце застучало.

Прочтешь мою книгу «Patrida», узнаешь почему. Кому довелось пожить в Греции, тот счастливо замрёт, увидев её славный синий флаг, перекрещенный белым крестом.

Катер оказался «Кометой», построенной когда–то у нас, в России, на Сормовском заводе, под Нижним Новгородом, о чем свидетельствует полустёртая медная табличка, укрепленная при входе в застекленный салон. Само же судно несет название «Марианна», как бы примазываясь к двум шикарным, стоящим у соседнего пирса яхтам – «Лили Марлен» под немецким флагом и «Жаклин» – под французским.

Эх, Никочка–Вероникочка, будет ли тебе в старости доступно то ощущение несмотря ни на что не проходящей юности и счастья, когда корабль отчаливает от берега, а впереди лежит остров, на котором ты никогда не был. Если б ты видела эту извилистую, как раковина, скалистую бухту, где, кажется, мог бы укрыться флот всего мира!

Нескоро объятья бухты оставили нас, и мы оказались в открытом море. Я вышел из душноватого салона, держась за поручень, высматривал своих любимых дельфинов.

Судно неслось по морю, бодро шлёпало подводными крыльями по его маленьким волнам. Вдруг, представь себе, раздаётся утробный скрежет. И оно останавливается.

Около трёх часов мы болтались посреди моря, пока команда чинила одряхлевший двигатель. Я был рад тому, что не взял тебя с мамой с собой. От мёртвой зыби многих стало тошнить.

…Мы прибыли к пирсу Родоса в двенадцатом часу дня, вместо восьми утра. Из–за громадного количества скопившихся в порту яхт, видны были только вершины гор. Игра солнечных бликов на воде слепила глаза. Получив визу и обменяв в будочке у конца пирса несколько десятков долларов на греческие драхмы, я узнал у нашей чеченки, что сбор для обратного рейса назначен здесь же, на пирсе, через четыре часа, с лёгким сердцем покинул своих спутников, которые залезали в поданный к пирсу экскурсионный автобус.

Мне он был даром не нужен. Я мечтал о тени и о чашке кофе. А ещё очень хотелось поговорить с кем–нибудь по–гречески. Знаю на этом языке не больше сотни слов, да и те начал забывать.

…Два часа ночи. Я иду в темноте по ускользающей из–под ног дорожке мимо кажущихся теперь родными сосен, счастливый оттого, что где–то тут, в одном из однообразных бунгало спишь сейчас ты и мама Марина. Счастливый оттого, что меня ждут.

Всё хорошо, все замечательно, только я никак не могу найти наше бунгало. Уже второй раз дошёл до бассейна, до пляжа, тащусь обратно один в ночи. Приближается какой–то человек. В тусклом свете фонаря узнаю одного из местных полицейских. Он, как и весь персонал любит тебя, при случае всегда нагнётся, погладит.

Опоясанный белеющей в темноте портупеей с пистолетом, о чём–то спрашивает по–турецки. Языком жестов объясняю ситуацию, в которой, кстати, в последние годы оказываюсь уже не раз. Что делать, если, несмотря ни на какие очки, не различаю особенности домов, их номера, номера квартир… А тут ещё ночь.

Он берёт меня за руку, как ребёнка, уверенно подводит к белеющему за стволами сосен бунгало, где, сидя на ступеньках крыльца, дремлет Марина, а на руках у неё, завернутая в простынку, спишь ты.

Это необходимо, чтобы человека кто–то ждал, беспокоился о нём.

Я настолько возбуждён, что, надев купленный на Родосе серебряный браслет на руку Марине и уложив вас в постель, сижу на терраске, записываю для тебя кое–какие подробности, связанные с поездкой. На пластиковом столе передо мной лежит приготовленная Мариной коробочка с таблетками и стакан с водой. А ведь так хорошо было забыться, почувствовать себя молодым, здоровым. Решаюсь лекарство не принимать.