Владимир Файнберг - «В бананово-лимонном сингапуре…»

— За что?!

— За то, что награбил миллионы, убивая людей.

— Я?! Да я зарабатываю деньги на спор, показываю фокусы.

— Какие ещё фокусы? – спросил простодушный начальник милиции.

— Могу укусить свой левый глаз. Веришь?

— Не верю.

— Спорим на сто долларов?

— Давай.

Мафиози вынул изо рта вставные челюсти и укусил ими свой левый глаз.

Милиционер протянул ему сто долларов.

— Спускайся.

— Погоди. А веришь, что я могу съесть свой правый глаз?

— Не морочь мне голову. Этого уже не может быть никогда.

— Может. Спорим на пятьсот долларов?

Милиционер согласился, уверенный в том, что сейчас заработает пятьсот долларов.

Мафиози вынул из правой глазницы искусственный глаз и положил его в рот.

Милиционер отдал пятьсот долларов, заорал:

— Сейчас же спускайся!

— Погоди. А знаешь ли ты, с кем имеешь дело? Когда я писаю, у меня идёт не моча, а французские духи «Шанель №5». Можешь понюхать, спорим на 1000 долларов?

Мафиози расстегнул ширинку и пописал сверху на милиционера.

— Ну, вот ты проиграл! Вонючая твоя моча, — закричал милиционер. – Давай деньги!

— Нет, выиграл, — заявил мафиози. – Потому что поспорил с моим соседом на десять тысяч долларов, что в присутствии спецназа обоссу начальника милиции!»

…Алексей подошёл к высокому зданию, обвешанному по сторонам подъезда нагло золочёными вывесками. За зеркальной дверью маячила фигура охранника.

Здоровенный, коротко стриженый амбал с пистолетом у пояса нехотя впустил Алексея, выслушал его объяснения, проверил содержимое сумки. Вместе с ним поднялся на седьмой этаж, своим ключом отпер дверцу коридора ведущего ко входу в чердачное помещение. Охранник шёл впереди. Гружёный сумкой Алексей тяжело ступал за ним в полутьме.

«Хорошо бы в конце дня попросить хотя бы аванс, — подумал он. – Смог бы до автобуса, до возвращения домой послать Давиду в Тби…»

Внезапно пространство с треском взорвалось вокруг него. Алексей успел осознать, что рушится в какую‑то бездну, и всем телом ощутил страшный удар снизу.

Наверное, с точки зрения стороннего наблюдателя все у меня выглядело хорошо. Даже очень.

В конце августа я с женой и девятилетней дочкой должен был по приглашению знакомых улететь на отдых в Италию. Визы получены, авиабилеты, загранпаспорта – все в готовности стопкой лежало на столе. Пора было укладывать чемоданы.

Лето в Москве кончалось. Холодный дождь за окном сиротливо перебирал листву тополей, кое–где желтеющую, то ли пережаренную зноем июля, то ли уже тронутую осенью.

На редкость удачно всё складывалось. Только что вышла в свет моя новая книга. Правда, крохотным, тысячным тиражом, правда, как и за предыдущие книги, я не получил за неё ни рубля.

Тем, кто уже успел её прочитать, она нравилась. Люди начали искать её по магазинам, в интернете.

Больше года я работал над ней. Предстоящая поездка казалась заслуженной наградой.

Но радости странным образом не было. Может быть от того, что люди, которым я в первую очередь хотел бы подарить эту книгу, в большинстве своём умерли. Или давно куда‑то исчезли. Наверное, забыли обо мне. Словно не было братской дружбы. Многолетнего участия в жизни друг друга.

А может быть всё дело в возрасте. Когда тебе идёт восьмой десяток, поневоле теряешь способность радоваться, становишься занудой. Хотя до сих пор никто не даёт мне моих лет. Недавно один чудак, видимо желая сделать приятное, сказал, что я выгляжу лет на сорок пять…

Нет, не в возрасте дело! Просто уже довольно давно многие теперешние люди напоминают мне компасы без стрелок. Север, магнитный полюс никуда не делся. Но жители страны потеряли ориентацию…

В то утро жена последний раз перед отъездом пошла на работу. Я накормил дочь завтраком и принялся было складывать в папку кое–какие записи, чтобы обдумать на досуге один полузабытый замысел.

Я стоял у стола, бегло проглядывал наброски в ветхих тетрадях, исписанные листики блокнотов. Пытался понять, отчего много лет назад остановилась работа.

— Папа! Телефон звонит, неужели не слышишь? – крикнула из другой комнаты дочь.

Оторванный от дела, я с досадой снял трубку.

— Здравствуйте! Это Лидия Ивановна! – услышал я голос экзольтированной прихожанки из нашей церкви. – Хочу вас обрадовать! Оказывается, когда мы умрём, нас на том свете встретят наши коты и собачки!

— Мерси! – сказал я и повесил трубку.

Пора. Пора было уезжать от этой безумной жизни.