— Джангозин, — сказал отец. – Иванов – его, так сказать, девичья фамилия. Засуетились…
На столе рядом с компьютером лежали наши паспорта и билеты.
— Почему не поедем? – спросил я. – Чего ты боишься? Чего он от тебя хочет? Ты же сам говорил, что когда‑то обо всём написал в журнале.
— Это была теоретическая работа. Ты не понимаешь, что сами они не способны решить проблему практически. У меня на это ушли годы. Не понимаешь, они теперь охотятся за тобой. Чтобы узнать состав раствора в браслете, исследовать тебя, взять образцы тканей костного мозга… Конечно, в первую очередь их интересует содержимое браслета.
— Ты же не писал в своей статье о браслете. Откуда он знает о нём?
— Джангозин видел тебя в церкви с Ольгой Николаевной. Вот откуда.
— Тогда обратимся в полицию.
Отец горько усмехнулся. Выключил компьютер.
— Давай уедем куда‑нибудь ещё. У нас много денег.
— Не поможет. Кстати, тот человек в комбинезоне. Он всегда возникает в кафе, когда я там появляюсь…
— Папа, а может, ты стал слишком подозрителен? Сам же говорил – это алкоголик. Просто заходит с работы выпить вина. Вот и всё. Давай поедем в Рим! И в Париж. А как же с Ольгой Николаевной? Она будет так близко. Неужели не увидимся?
— Не поедем, — отрезал отец. —Не скули. Приучайся быть мужчиной. А Ольгу Николаевну я приглашу заехать сюда. Хоть на день.
-
Почему так на мало?
— У неё только месячная виза. Они там будут коллективно молиться с утра до вечера.
— О чём?
— Спросишь у неё. Я не по этому делу. Вернёмся наверх. Ничто не должно нарушать наши планы
— А поездка? – всё‑таки проскулил я вслед.
Отец уже поднимался по винтовой лестнице, которая вела прямо из кабинета в помещение на вершине башни.
Я последовал за ним.
Не знаю, как чувствуют себя другие люди, когда что‑то, на что ты надеялся, чего очень хотел, срывается.
Хорошо было вольному бродяге, которого играл Чарли Чаплин! Его всё время преследовала полиция, но он от неё убегал. А если сажали в тюрьму, то не надолго. В конце концов, Чаплин ускользнул окончательно – умер. Правда, и после смерти на время был зачем‑то украден вместе с гробом…
От всего этого безумия людей действительно было бы здорово улететь куда‑нибудь за пределы Солнечной системы. Глядишь, вернёшся через тысячу–другую лет, а тут, на Земле всё изменилось к лучшему.
… В тот вечер с вершины башни, в небе были видны Венера, Марс, Юпитер. Побывал я на них. Пока что только взглядом.
Страшновато. Уж очень одинокие они. Совсем как я.
Правда, отец говорит, что Циолковский насчитал во Вселенной огромное количество солнц, подобных нашему. Вокруг них тоже вертятся планеты. И среди них такие, как наша Земля, где, наверняка, есть разумная жизнь. Какие‑то другие существа, скорее всего, похожие на людей.
— Вот бы увидеться, познакомиться! – сказал я.
— Чтобы тебе было что им сказать, ты должен, как твой любимый Леонардо да Винчи, сначала стать многогранным человеком, – он надел крышку на тубус телескопа, включил свет, залез по ступеням металлической стремянки наверх и наглухо задраил люк в ночное небо. —Благодаря деньгам Микеле лучшие университеты мира к твоим услугам. Конечно, придётся учиться под чужим именем.
— Не хочу под чужим!
— Видишь ли, домашнее образование кончается. Большего дать не могу. – Он сидел на верхней ступеньке стремянки, как нахохлившаяся птица. —Вообще, чем ты собираешься заниматься? До сих пор не определили, к чему тебя тянет.
— Не знаю… Папа, я чувствую себя уродом, которого когда‑нибудь засунут в космический корабль и отправят к звёздам. Если до этого не украдут тебя и меня, не замучат…
— Подожди. Кем ты всё‑таки хотел стать?
— Никем! Знаю только, что когда‑нибудь я про всё про это напишу.
— Про что?
— Ну, про то, как мы жили сначала в России, про кастелло, про то, как ты сидишь на стремянке, а я боюсь, что она покачнётся, и ты свалишься, а я не успею тебя поймать.
— Не бойся! Она крепкая, стальная, — засмеялся отец и стал спускаться.
…Недели через две мы встретили на вокзале Ольгу Николаевну.
Она была всё такая же – прямая, высокая. Всё в той же синей куртке с откинутым капюшоном. Ей повезло с погодой. В сентябре жара спала. По утрам веяло прохладой.
К моему удивлению она не была поражена ни нашим замком, ни даже самой Италией.
Как прежде, лучилась улыбкой. Сказала, что за полгода я сильно вырос, а глаза стали совсем синие. Как Средиземное море.
Читать дальше