Владимир Файнберг - 45 историй

…Было уже совсем темно, когда они вошли в охраняемый двумя полицейскими проход между домами. Снова шел дождик. За широкими окнами–витринами сидели на пуфиках или прохаживались женщины в накинутых на голое тело халатиках.

Он никогда не имел дела с проститутками, и сейчас испытывал жалость и отвращение к этим дебелым, худым, чернокожим созданиям. Шел, поотстав от всех, и досадовал на себя, что ввязался от скуки в эту прогулку под дождем без зонта. Чего доброго, можно простыть. Да и в Москве могут поползти слухи. Кто‑нибудь разболтает, похвастается…

Чувство удачи, везения исчезло, испарилось.

Наконец повернули обратно.

Все так же он шел сзади всех уже не по тротуару, а по мостовой, чтобы держаться подальше от этих витрин с живым товаром.

Вдруг нога его наткнулась на какой‑то бугор. Он машинально пригнулся. В падающем из окна отблеске света увидел бумажник. Ухватил его, сунул в карман плаща.

На ощупь бумажник был мокрый, пухлый. Он не вынимал его до того, как вошел в свой номер, запер дверь изнутри.

В бумажнике оказалось шестьсот тридцать пять долларов, несколько пакетиков презервативов и документы, насколько он понял, какого‑то турецкого моряка. С вклеенной в паспорт цветной фотографии на него глядел морщинистый человек с непомерно пышными усами.

Решение возникло сразу. Точно так же, как в реанимационном отделении, когда санитары чуть ли не бегом привозят на каталке умирающего больного.

В течение десяти минут созвал в свой номер всех четырех коллег и вручил каждому по стодолларовой купюре. Приятно видеть, когда и другие вокруг тебя попадают в полосу везения. Рассказал им, как нашел бумажник. С пятьюстами долларов.

Никто не узнал, что денег больше. Вместе с как бы законно принадлежащей и ему сотней в запасе осталось еще 135 долларов.

С утра после завтрака вся компания со свежими силами ринулась по магазинам.

Быстро отделился от всей группы, чтобы никто не заметил, каким преимуществом он обладает. Выкинул документы и презервативы в мусорную урну. Бумажник оставил в номере. Это был добротный бумажник, кожаный. Годился в качестве презента.

Потом он обменял в банке доллары на местную валюту и уселся в парке у канала с авторучкой и записной книжкой в руках, чтобы составить список, кому нужно привезти подарки, сувениры.

Жизнь давно подвела его к выводу, что считающийся в Советском Союзе постыдным способ выживания по принципу «ты— мне, я— тебе» — единственно правильный.

Всем— от главврача больницы до медсестер реанимационного отделения, начальника смены автостанции и автослесаря Николая Гавриловича, который без конца чинил его старенькие «Жигули», той же приезжающей на дом парикмахерше Лидии Михайловне— всем им нужно было что‑нибудь да подарить. Это были нужные люди. Такие, как мясник Леша, отпускавший с заднего входа в магазин «Грузия» дефицитные мясо и колбасу. А еще имелось множество людей, которых он просто любил, и теперь не мог отказать себе в удовольствии привезти им что‑нибудь из Голландии.

Список получался угрожающе длинным. Он почувствовал, что радостное возбуждение сменяется унынием. Мелькнула мысль: вместо бесконечного количества мелких трат пойти и купить жене чудесное демисезонное пальто, мельком увиденное вчера в витрине, а себе и сыну по хорошей кожаной кепке.

Но он преодолел искушение. Предчувствовал, собственное удовольствие от тех минут, когда он будет раздавать подарки, неизмеримо ценней любого барахла.

Опоздал к обеду, запыхавшись, вернулся в отель за полчаса до посадки в микроавтобус, который уже ждал, чтобы отвезти их в аэропорт. Зато приволок целых три огромных пакета с сувенирами. Несмотря на спешку, аккуратно переложил все это в чемодан, туда, где уже лежали две пары обуви и джинсы, запер замки, затянул двумя ремнями. В один из освободившихся пакетов засунул папку со своим докладом, бумаги и брошюры, полученные на симпозиуме. Спустился к автобусу со своим багажом. Чемодан оказался тяжелым.

Всю дорогу до аэропорта коллеги рассказывали о том, что и почем купили. Все были радостны, как дети. И благодарны ему.

Он же скромно помалкивал. Как, видимо, и подобает благодетелю.

В Москву самолет прибыл вечером. Охватывало особое нетерпение. Хотелось как можно скорее очутиться дома и, пока еще не наступила ночь, обзвонить как можно больше народу, чтобы сообщить о своем возвращении из Западной Европы, заинтриговать каждого известием о привезенном подарке. Ведь ожидание подарка не менее приятно, чем сам подарок.