Владимир Файнберг - 45 историй

Кто‑то посмеется. Кто‑то с презрением процедит слово «Совок!»

А мне плакать хочется о населении нашего общего «местожительства».

Между мной и им почти ничего общего.

В отличие от него я не убивал, не грабил. Правда, однажды в Мадриде, в супермаркете на Гран Виа, спер упаковку рыболовных крючков. В чем каюсь.

Он родился в 1431 году, в пятнадцатом веке. Когда умер— неизвестно. Кажется, этого беспутного человека в конце концов повесили. Нас разделяют шесть веков!

Время от времени томясь в тюрьмах, он предавался сочинению стихотворений. Лишь малая часть из них уцелела, а из той, что уцелела, совсем немного дошло до меня в переводах с французского. Переводы плохие и не очень плохие. Читаешь и чувствуешь, как переводчики изо всех сил пытаются причесать беспутного автора. Так сказать, ввести за руку в приличное общество. Беспутный‑то беспутный, но этот пьянчуга и грабитель с беспощадной трезвостью видел мир, куда попадает человек после рождения…

Странное дело, сквозь отысканные мною переводы стихов разбойника с большой дороги проглядывало лицо очень ранимого человека.

Общее между нами лишь то, что я тоже пишу стихи.

Я был молод, одинок. Иногда ловил себя на том, что мысленно с ним разговариваю, как мысленно говоришь с близкими тебе людьми.

Безусловно, существует таинственная, необъясненная связь между тем, о ком ты думаешь, что генерируют твои мысли, и так называемой реальной действительностью.

…Однажды одной девушке приходит в голову уговорить меня заехать вместе с ней к незнакомому человеку, навестить какого‑то разбитого инсультом старика— бывшего эмигранта, вернувшегося из Франции в Советский Союз.

— Что тебя с ним связывает? — спросил я.

— Собираюсь замуж за одного из его сыновей.

Еще ни о чем не подозревая, я вошел за ней в небольшую, слишком уж тесно заставленную мебелью квартиру.

Хозяин принял нас в кабинетике. Подволакивая ногу и придерживая здоровой рукой другую, парализованную, он проследовал к обложенному подушечками креслу за письменным столом, угнездился, попросил жену принести чаю.

И мы стали пить чай с принесенным нами печеньем.

Этот тощий, побитый сединою человек поначалу показался мне сущим глупцом. Нужно же было ему сразу после Второй мировой войны вернуться с семьей сюда из Франции, из Парижа! Из патриотических побуждений… При этом он был даже не русский, а бывший рижанин, увезенный после революции отцом и матерью в эмиграцию.

Там, во Франции, он стал летчиком. Во время оккупации немцами Парижа примкнул к партизанам— маки. После войны получил орден, пенсию. Почему‑то занялся филологией, публиковал эссе на литературные темы.

И вот дернула нелегкая явиться в сталинский СССР. Тут‑то его, голубчика, и взяли за жабры, посадили на Лубянку.

Меня несколько насторожило то, что срока он не получил, в концлагерь не попал, а залетел в ссылку. До разоблачения Хрущевым культа личности Сталина, до реабилитации ютился с женой и двумя сыновьями на чердаке в Ульяновске.

Где его и хватил инсульт.

Язык не парализовало. Наверняка он не первый раз рассказывал о своих злоключениях. Говорил много, с заметным французским акцентом, грассировал. И все‑таки чувствовалось — многое недоговаривает. Он проворчал, что нуждается, хотя вновь получает французскую пенсию ветерана. Недавно заключил договор с московским издательством— впервые переводит на русский повесть своего бывшего однополчанина–летчика, которая станет литературной сенсацией.

Летчика звали Антуан де Сент Экзюпери.

Все это становилось интересным, и я не смог удержаться, чтобы не задать вопрос, не знает ли он, где можно раздобыть наиболее полное издание стихов моего любимого поэта. — Такового на русском не существует, — веско сказал он. — Переведена самая малость. И то с современного французского. А он писал на старофранцузском. К вашему счастью, я им владею. А так же средневековой латынью. А ну‑ка возьмите вон с той полки том старофранцузского словаря. Атам, на подоконнике, в одной из стопок книг отыщите академическое издание вашего анфан террибль. С научными комментариями. Выпущено еще до войны в Сорбонне. Попробую кое‑что перевести вам с оригинала.

Я затрепетал от волнения. Только вскочил со стула, как в квартире раздался грохот.