Владимир Файнберг - Здесь и теперь

Кого ни спроси, получалось, что цеха стоят из‑за блажи директора.

Только бригадир сварщиков Хаджа Тухтаев в ответ на расспросы сказал: «Я на работу гоняю на мотоцикле, живу 25 километров отсюда, в соседнем кишлаке. Поезжайте туда, поговорите с населением».

Я поехал. Выяснилось, прошлой весной после пуска двух первых цехов скрутились и засохли листья тутовника, которым окрестные жители исстари выкармливали гусениц шелкопряда, начали чахнуть фруктовые сады, поля хлопка. Здесь открыто проклинали Атаева.

На следующее утро я разыскал районную санэпидемстанцию. Ее начальница долго изучала моё командировочное удостоверение и паспорт и затем нехотя, как секрет государственной важности, сообщила всё то, что я и так только что выяснил в кишлаке. «Что же будет, если при этих условиях задымят сразу десять цехов?» — подумал я и спросил:

— А как насчёт болезней — есть какая‑нибудь статистика?

Начальница нехотя выискала в одной из папок справку — резко увеличилось количество аллергических заболеваний у детей, в молоке коров появился свинец.

И опять вспомнился Игнатьич…

Я попытался выяснить, как же собираются реагировать медики на эти факты.

— Атаев виноват, будем штрафовать Атаева, — бубнила начальница.

В эту минуту какая‑то женщина в белом халате приоткрыла дверь:

— Тут московского корреспондента ищут.

Я вышел на крылечко. У запылённой чёрной «Волги» с номером «00–10» рядом с шофёром стоял спортивного сложения человек с депутатским значком на лацкане пиджака.

— За вами не угонишься! — сказал он, подавая руку. — Невзоров Эдуард Георгиевич.

Я тоже представился.

— Совершаю инспекционную поездку по своим стройкам, услышал, здесь корреспондент из Москвы, и огорчился: что ж вы, дорогой мой, прилетели, были в городе и не заглянули ко мне? Так не положено.

— Почему не положено? Я всегда сначала знакомлюсь с фактами и лишь потом — к начальству.

— Напрасно, напрасно… Ведь вы тот самый Крамер, который два года назад выступил в защиту Нурлиева?

— Тот самый.

— Дельная была статья. Молодец! Я тогда ещё не возглавлял трест, но был в курсе. Знаете что? Коллеги ждут меня на комбинате, оттуда мы отправимся обратно, заедем по пути на строительство химзавода, потом на ГЭС, к Нурлиеву, а часов в одиннадцать ночи должны вернуться домой. Вам предоставляется редкая возможность спокойно обсудить со мной в машине все проблемы. Если они у вас возникли.

— Возникли.

— Тогда прошу! — Невзоров гостеприимно распахнул заднюю дверцу «Волги».

— Минуточку, у меня есть газик.

— Ничего. Поедет за нами, — сказал Невзоров, усаживаясь первым на заднее сиденье. Я сел рядом.

Приехав на комбинат, мы застали в кабинете Атаева министра строительства республики, главного инженера треста и ещё человек семь специалистов.

Атаев увидел Невзорова, меня, входящего вслед за ним, невесело улыбнулся:

— Вот и корреспондент в вашей свите.

— А как же! — ответил Невзоров и обратился к присутствующим: — Товарищи! Я считаю, пора ехать, иначе никуда не успеем.

Несмотря на присутствие министра, главным был здесь Невзоров. Это чувствовалось по тому, как все послушно повернули к дверям и как уступали ему дорогу.

Я с демонстративной почтительностью пропустил высоких гостей и, когда все вышли, шагнул к Атаеву.

— Рустам, он сам нашёл меня. Надо ехать. Ты прав. Целиком.

— Беги за ним, — тихо прогудел Атаев.

— Не печалься. Постараюсь помочь.

— Беги, — перебил Атаев и добавил уже в спину: — Будь осторожен.

Между третьим и нашим, четвёртым, этажом, на тёмной лестничной площадке, у стены батарея отопления. Уже несколько дней, спускаясь по утрам в школу, вижу на полу какой‑то живой куль, жмущийся к теплу.

Днем куля нет, вечером — снова есть. Страшно проходить мимо. Особенно когда разглядел, что это — живой человек, старенькая женщина с короткими култышками вместо рук. Из‑под тряпки торчит рваный ворот ватника, подогнутые ноги в худых валенках.

— Мама, кто это?

— Нищенка, Артур.

— Возьмем к нам? Ведь зима…

— Куда?

В самом деле — куда? Мы втроём ютимся в комнате, заставленной тремя кроватями, столом, шкафом и буфетом. Одна радость — слышны куранты Спасской.

— Почему это у нас есть где жить, а у неё нет?

— Наверное, не прописана… — Матери тяжело отвечать на эти вопросы, она переводит разговор на другое.

— Вот карточки, сходи за хлебом, дашь ей кусок.

— Нет. Что сегодня сготовила?