Владимир Файнберг - Все детали этого путешествия

— Вы о драгоценных камнях? У меня дома гарнитур из топазов. Есть кольцо, браслет, ожерелье. Нет броши. Просто необходим камень для броши! Не могу достать!

— Речь идёт о камне в правой почке!

Изольда озадаченно смолкла.

Такси остановилось возле громадной мечети на площади Хусейна.

Покидая машину, я решил во что бы то ни стало отделаться от своих спутников. Невдалеке виднелся вход на великое торжище, куда втекала и откуда вытекала пёстрая толпа. Я вошёл на базар, как в реку. И она понесла меня мимо чистильщиков обуви, мимо ювелирных лавочек, продавцов печёной репы, жареных кукурузных початков. Сквозь всю эту толчею ухитрялись пробираться кошки. Постукивая впереди себя палочкой, шёл слепой муфтий.

Справа и слева тянулись сотни магазинчиков, просто открытых прилавков, заваленных товарами со всего света. В сущности, это была увеличенная копия асуанского базара, за тем исключением, что здесь не продавались те платья, какие мне посчастливилось купить в Асуане.

Зато глаза разбегались от обилия обуви. Я высмотрел чёрные лакированные туфли с бантиками, уплатил, не торгуясь, тридцать фунтов и пошёл обратно, довольный уже тем, что выполнил просьбу Анны.

Неподалеку от выхода с базара, у магазинчика с зеркальной витриной стоял Эдуард Сергеевич, что-то сердито выговаривал своей седенькой жене. Та плакала, умоляла:

— Дай мне ещё семь фунтов!

— Дал тридцать, и хватит с тебя!

— Но костюм стоит тридцать семь. Такого я больше никогда нигде не куплю, ну пожалуйста.

Я было прошёл мимо. Вдруг какая-то сила развернула меня. Шагнул к старушке.

— Вот семь фунтов. Возьмите.

Та сквозь слезы смотрела на мужа.

— Что вы, что вы?! — засуетился Эдуард Сергеевич. — У нас на двоих вдвое больше, чем у вас. Спасибо. — Он достал бумажник, выдал жене недостающие деньги.

...Я пересёк площадь Хусейна и стал углубляться в центральный район столицы. По пути оглядывал витрины, заходил то в один, то в другой магазин. Термосов нигде не было видно.

Как это обычно бывало, раздражённый бытовым заданием, я терял себя, переставал помнить, что Провидение для своих целей порой использует самые прозаические поводы.

Захотелось просто растратить оставшиеся двадцать пять фунтов на покупку записных книжек, блокнотов и авторучек — у меня профессиональная слабость к такого рода изделиям. Но вот в витрине крохотного магазина на одной из стеклянных полок с выставленными товарами заметил то, что искал.

Белый с розовыми цветами термос стоял на самом верху.

Я распахнул дверь, прошёл к прилавку, за которым скучала продавщица. Ни на прилавке, ни на полках за её спиной термосов больше не было.

Продавщица никак не могла меня понять. Я выманил её из-за стойки на улицу.

Наконец, сообразив, что нужно, она вошла в магазин, кого-то позвала.

Из глубины помещения появился невзрачный человек в сером свитере, что-то спросил по-английски.

— Термос! Термос! — повторил я, указывая на витрину. — Хочу купить этот термос.

— Вы русский?! Откуда вы?

— Москва, — ответил я, даже не сообразив в первый момент того, что хозяин магазина говорит на моём родном языке.

— Обождите, пожалуйста.

Через минуту хозяин вернулся со стремянкой и отвёрткой. Он влез на лесенку и стал развинчивать стекла витрины.

— А сколько стоит? Хау мач? — мне было неловко, что наделал столько хлопот.

Хозяин ничего не отвечал.

Когда он слез со стремянки и протянул термос, я повторил вопрос:

— Сколько стоит?

Хозяин пристально смотрел на меня снизу вверх, закусив губу.

— Откуда вы знаете русский язык? — спросил я.

— Я тоже из России, — глухо ответил хозяин. Он взял у продавщицы фирменную коробку, упаковал в неё термос. — Куда направляетесь?

— В Гизу. Отель «Фараоны».

— Позвольте, я вас немного провожу?

Мы вышли на улицу.

— Я из Запорожья. Араб по национальности. Выехал сюда в шестьдесят втором году, с тех пор все мои близкие — жена, сын — все умерли. Не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Так, кажется, говорят в России?.. Мне было тридцать лет, когда уехал. Теперь одинокий старик.

— Выходит, вам ещё нет шестидесяти?

— Ну и что? Прожил бессмысленную жизнь.

— Вы тут не прижились?

— Нет. Не прижился. Не только в этом дело. Знаете, не о том мечтал в юности. Хотел быть астрономом, проникнуть в тайны Вселенной. Сам телескоп сделал из линз и фотоаппарата... А теперь содержу эту лавку. Не дай вам Бог, как говорят в России, такую судьбу.