Владимир Файнберг - Все детали этого путешествия

— Напрасно. Вода ледяная.

— А я закалённый. С детства плаваю. Знаешь, у нас в Тбилиси в моём квартале был бассейн под открытым небом. С вышкой. Круглый год прыгал, купался. Один раз, уже в юности, мне шестнадцать было, как-то ночью после застолья шёл домой, решил сбить хмель. Разделся, залез на вышку, бросился оттуда ласточкой. А воду, оказывается, спустили! Сухо! Все кости переломал, руки, ноги... После больницы только спорт меня спас. Даже крепче стал. Смотри, какие бицепсы! — Нукзар согнул руку.

Я с уважением потрогал сквозь ткань джинсовой куртки упругие мускулы.

— А кости как? Не ноют?

— Ноют. В непогоду. Всё-таки двенадцать переломов. Так зачем мы едем на Каштак?

— Видишь ли, тут такое дело... — Я понимал, что Нукзару придётся так или иначе рассказать о цели поездки. Но не все. Нельзя было вводить в соблазн этого симпатичного человека.

Пришлось придумать, будто в канистре, которую предстояло найти, хранятся важные для истории воспоминания художника.

— А как ты её будешь искать?

Этот вопрос тоже был неминуем. Пришлось, пока шли к остановке троллейбуса, посвятить Нукзара в некоторые проблемы парапсихологии, поведать о её возможностях.

Оказалось, что Нукзар более или менее в курсе дела.

— У нас в Грузии есть такие люди. Человек идёт с веткой ивы и, когда она нагибается к земле, находит воду. Называется — лозоходство. Они действуют с помощью ветки, ты — ладонью. Так?

— Примерно.

— Интересно, чёрт возьми! Едем скорей! А твоего гинеколога я беру на себя. Ничего не бойся. Ищи себе спокойно. Вот увидишь, всё пойдёт как по маслу.

Его энтузиазм встревожил меня.

— Только, пожалуйста, не заводись, будем вести себя по-джентльменски, — увещевал я Нукзара, когда мы вышли из троллейбуса в конце маршрута. — Если этот скаред заподозрит, что у него забирают что-то важное, он может и милицию вызвать.

Без труда нашёл я знакомую улочку и калитку в заборе. К моему удивлению, она была приоткрыта.

Дом, обветшалый, в бурых пятнах от непогод, стоял посреди пустого участка, как надгробье. Тем не менее он был обитаем. Между двух деревьев на верёвке висело сохнущее белье.

Я сбросил сумку на дощатый столик, стоящий у кипариса, прошёл по тропинке ко входу в первый этаж, увидел заколоченную дверь, окно.

— Начинай, — шепнул Нукзар. — Никого нет. Много времени потребуется? Смотри, вон и лопата возле сарая!

— Сначала, наверное, нужно разбить всю территорию на квадраты. Чтоб я ничего не пропустил. Поможешь?

— О чём речь! Наберем на пляже гальку, все разметим, а найдёшь — я откопаю.

Но только мы двинулись к обрыву над пляжем, как скрипнула дверь и наверху наружной лестницы с тазом в руках появилась обрюзглая баба, одетая в ночную рубашку.

— Вы к кому, милые мои? — спросила она.

— К вам, — ответил я. — Знакомые Константина Васильевича Семенова.

— Ах ты, батюшки мои, ведь он помер, уже четыре года как помер. Да вы садитесь за стол на скамеечку. Я сейчас. И расскажу, и угощу. Пригласила бы в дом, да хозяин хворает.

Мы с Нукзаром переглянулись, опустились на скамью. Я решил, что дело осложняется.

— В кои-то веки гостей Бог послал! — вновь послышалось сверху. — Посидим с вами, ребята. Хоть душу отведу.

На этот раз в руках бабы, принарядившейся в пёстрый халат, был поднос с графином, стаканчиками и блюдом с помидорами и сулугуни.

Она тяжело спустилась по ступенькам. Нукзар перенял поднос, поставил на столик.

— До чего же вежливые ребята, хорошие. А красавцы какие! Что один, что другой. Изабеллу-то пьёте? Надо бы чего покрепче, да хозяин не держит — совсем дохлый стал.

— А вы кто ему будете? — спросил я.

— Жена. Кто же ещё? Все один куковал, а как помирать — женился. Чтоб было кому убирать за ним да готовить.

— Давайте выпьем за его здоровье! — предложил Нукзар, разливая вино из графина. — Чтоб встал на ноги! Чтоб ещё сто лет жил с такой красавицей!

— Какие сто лет? На ладан дышит, хочет уж картины продавать, да никак не расстанется.

— Кому продавать? — спросил я. — Государству?

— Кому ж ещё? Приезжала целая комиссия. Большие деньги сулят. Константин Васильевич-то шаромыгой жил, а картинки его вон как ценятся! Говорите, вы его знали?

— Знал. Как он умер? Отчего?

— Все варил свои варева. Ртутью надышался. Врачи сказали: ртутное отравление.

— А я здесь чуть не целое лето прожил. Вот и заехал с другом. Хочется побродить, вспомнить...

— Пожалуйста! Все как было, так и осталось.

Я поднялся со скамейки.