Владимир Файнберг - Словарь для Ники

— Знаете о том, что произошло у нас в Беслане три дня назад? О горах трупов девочек и мальчиков?

Тот несколько испуганно закивал.

— Вы лично молились о спасении детей? Отвечайте честно! Молились, когда всё началось?

Священник встал со своего места, подошёл ко мне. Произнес:

— Тогда не молился… Прости меня…

— А Европа молилась? Америка молилась? Весь мир молился? — я тоже встал. Мне было не до ужина. — Вы верите в силу молитвы? Теперь, когда всё кончилось, будете ставить свечи, махать после драки кулаками…

— Прости меня, — повторил священник. В глазах стояли слезы. — Тогда какое же мы имеем право называться христианами? — спросил я, обнимая его.

Слышишь, Ника, как с наступлением сумерек снова раздаётся оглушительный щебет? Скоро он стихнет. Бежим в лоджию! Покажу тебе, откуда он слышен.

Видишь, сейчас во дворе нет ни одной птицы. А щебет нарастает. Как финал симфонии. Так бывает только осенью и зимой.

Смотри, вон по стене того дома взобралось до пятого этажа густое вьющееся растение с красными листьями — дикий виноград.

Щебет — оттуда. Там устраиваются на ночлег воробьи со всей нашей округи. Их, может быть, сотни.

Ни злые вороны, ни кошки не могут проникнуть в эту высотную гостиницу. Я сам видел, как воробьи сбили на землю нахального кота и всей стаей гнали его по двору. Вот, Ника, какие у нас отважные соседи.

Воробушки никогда не оставляют нас на зиму.

За рулём своего «Запорожца» я уже который час кружил по раскалённой сковородке июльской Москвы. С утра заработал на бензин. Заправил полный бак. И снова возил пассажиров — тех, кто «голосовал», стоя у края тротуара. Тогда такси не хватало.

С моей стороны это было отчаянным решением — попытаться с помощью «частного извоза» добыть денег на лекарство для больного отца и на еду.

Я боялся не столько конкурентов — таксистов или гаишников, сколько того, чтобы мой «Запорожец» не заглох в толчее автотранспорта, в какой‑нибудь пробке.

Кроме того, я стеснялся назначить цену пассажирам. «Сколько возьмёшь довезти до Теплого стана?», «До Черемушек?», «До Химок?» — спрашивали они, перед тем как сесть в машину.

«Сколько заплатите», — отвечал я, прикидывая в уме предстоящий маршрут. Каждый норовил заплатить поменьше. Но я был и тому рад.

Не пересчитывал. Запихивал деньги в карман.

Несколько раздражали инвалиды и старушки. Конечно, я возил их бесплатно. Но они так долго усаживались в машину, а по выходе затевали ненужные споры о том, что я должен взять с них какие‑то деньги, что вынуждали меня грубо ответить: «Извините. Теряю с вами время. Привет!»

…Я проезжал мимо Центрального рынка, когда увидел посреди мостовой наголо обритого верзилу. Он требовательно махал всем проезжающим автомобилям.

Я тормознул. И в тот же момент понял, что делаю глупость. Что брать этого клиента опасно. Но было уже поздно.

«В Южный порт! — приказал он, вваливаясь в машину, — Быстро довезёшь, заплачу, как фраеру!»

Путь был неблизкий. Но я ухитрился доставить его во двор какой‑то заросшей тополями облезлой пятиэтажки меньше чем за полчаса.

Верзила вышел и направился к подъезду. «А деньги?» — напомнил я вслед.

Он обернулся, сделал шаг назад и, пригнувшись к оконцу, внятно произнёс: «Убью».

Я решил, что с меня хватит. День клонился к вечеру. Я устал. И впервые подумал о таксистах — каково им выкладываться изо дня в день…

Направился обратно к центру и увидел жалкое летнее кафе, пестревшее среди пыльных деревьев своим выгоревшим тентом. Захотелось выпить воды — шипучей «Пепси-колы» или минеральной. Заодно и подсчитать скопившуюся в кармане какую–никакую выручку. И увидел двух женщин — старую и молодую. Они стояли у тротуара с чемоданом и дорожными сумками. — Вам куда? — На Казанский. На площадь трёх вокзалов.

Это было более или менее по пути к моему дому. Я погрузил тяжёлый чемодан и сумки в багажник. Впустил пассажирок на заднее сиденье.

Всю дорогу они ругались между собой. Как оказалось, мать и дочь. Страшно, отвратительно ругались. Я старался не вслушиваться, но поневоле краем уха уловил, что они не поделили какое‑то, чуть ли не стотысячное наследство, которое едут получать после гибели родственников.

Когда мы подъехали к Казанскому вокзалу, я едва нашёл место, где их выгрузить.

Вытаскивал из багажника чемодан, сумки и думал: «Хватит! Заеду в аптеку, куплю лекарство для отца, еды в гастрономе. И под душ — смыть с себя всю гарь этого дня». — Что ты ему даёшь?! — прикрикнула старуха. — Жадина! Дрянь! Не умеешь быть щедрой!