Рафик Шами - Секрет каллиграфа

И когда Хамид искромсал в щепки перо, ему никто ничего не сказал. Мальчик и не подозревал, что эту неказистую с виду трубочку, прежде чем выпустить на рынок, три года обрабатывали в Персии. Мастер Серани покупал только самые дорогие инструменты.

— Кто экономит на перьях и чернилах, теряет на каллиграфии, — говорил он.

Это была целая вселенная. Хамид слышал о том, через что проходят другие юноши, обучаясь ремеслу, в какой грязи им приходится копаться, какие унижения терпеть. Он чувствовал себя принцем и не уставал благодарить судьбу.

Его приятели-школьники смотрели на него с завистью. Он больше не разделял их печальной участи. Начальная школа до сих пор оставалась адом, где детей колотили палками. Учителя считали себя всесильными великанами, во власти которых находились бесправные карлики-ученики. В школе Хамид любил слушать истории о старых временах и читать Коран. Он лучше всех решал задачи по математике. Однако не проходило ни дня без того, чтобы учителя или одноклассники не били его. Один мальчишка преследовал Хамида на каждой перемене. Его называли Хасун, что значит «щегол», хотя внешность его не имела ничего общего с этой изящной птичкой. Кроме Хамида, этот рослый парень обижал еще троих малышей и каждое утро забирал у них завтраки. Однажды они попробовали оказать ему сопротивление, и хулиган по очереди избил каждого, подкараулив в темном переулке. А потом еще схватил Хамида за пах, да так, что тот чуть не потерял сознание. Хамиду каждую ночь снилось, как он лупит своего мучителя в лицо. Но утром, стоило ему услышать звонок на перемену, он чувствовал боль между ног и добровольно протягивал вымогателю лепешки.

Несмотря на все это, школа была на хорошем счету, поэтому детям никак не удавалось убедить своих родителей, в какой ад они отправляют их каждое утро.

— Школа — фабрика людей будущего, — говорил отец.

Хамид снова разглядывал его лицо на фотографии. «Фабрика людей», — повторил он, тряхнув головой. Хамид несколько раз прошелся взад-вперед по своей камере и бросил взгляд на темное небо за окном. Почему его держат за решеткой? Это был честный поединок. Он сражался с могущественным Аббани, который прибирал к рукам все, что хотел, не задумываясь о том, что может разрушить чужую жизнь. Хамид убил его отнюдь не вероломно, как представил дело этот проклятый адвокат семьи Аббани. Это владелец кофейни Карам выдал Назри, сообщив, что тот живет у своей жены Альмас, но каждый вторник вечером посещает хаммам «Нуреддин». Когда они вдвоем пили кофе в кафе «Гавана», Карам предупредил Фарси, что Аббани вооружен, и посоветовал прихватить с собой пистолет. Он даже взялся раздобыть таковой для Хамида. Но Фарси отказался. Это оружие не для мужчины. Любому ребенку под силу пристрелить человека. Только нож мог помочь ему отомстить за поруганную честь.

А потом тот же Карам оклеветал его в суде. Беспринципный человек. Кто знает, какую роль сыграл он в этой истории.

Он, Хамид, столкнувшись с Назри в переулке, прямо сказал, что убьет его, ведь он надругался над его честью. Но этот выродок, вместо того чтобы извиниться, заорал: «С каких это пор у таких, как Фарси, появилась честь? Они даже не арабы. Персидские крысы, беженцы!» При этом он отчаянно шарил рукой в кармане, но громоздкий пистолет застрял. Или Хамид должен был ждать, пока этот гад его пристрелит? Разумеется, он его заколол.

Так было ли это убийство таким уж «хладнокровным», как утверждалось на суде?

Хамид горько усмехнулся. Это был смертельный поединок. Почему же никто не признал его победы? Почему даже мастер Серани укоризненно качал головой, не говоря о судье и адвокате. «Ты угодил в ловушку», — шептал Серани. Он усматривал за всем этим заговор против Фарси. Он якобы слышал, что владелец кафе подарил револьвер Назри Аббани, хотя тот и не просил его об этом, да и никогда не держал в руках оружия. Во всяком случае, в тот вечер Аббани был пьян в стельку, так показало вскрытие.

Его учитель тоже видел в Назри Аббани невинную жертву и винил во всем Карама и «чистых». Но это еще полбеды. Мастер Серани попросил Хамида вернуть документы, подтверждающие его титул Великого магистра, чтобы Лига могла избрать на его место другого и таким образом избежала бы раскола. Половина каллиграфов, говорил он, восхищается Фарси и просит его самого назначить себе преемника. Остальные же требуют исключить его из Лиги, однако готовы пойти на компромисс, если он добровольно сдаст полномочия.