Владимир Ионов - …А родись счастливой

— Надеюсь, он привлечён к ответственности? — спросил Вячеслав Кириллович.

— Нет. Он неподсуден.

— Почему?

— По глупости! — отмахнулась Люба и прервала тему. — А скажите, этот ваш приятель, он сейчас в Москве?

— Вполне возможно. А что?

— Наверно, он мог бы угостить нас завтраком, а то я со вчерашнего дня, кроме чая в вагоне, ничего не успела, а теперь даже и не на что — столько с меня взяли за эти покои.

— Сейчас попробуем вызвать, — потянулся он к телефону. — Только вы ведь не совсем в форме.

— В смысле?

— А это… — Вячеслав Кириллович поводил пальцем, как бы раздвигая ей ворот.

— А что? Меня сразу будут принимать по описи? — спросила Люба, чувствуя, что краснеет.

— Минуту! — поднял он палец. — Юра? А Юрий Александрович далеко?.. Это генерал Панков, пусть он возьмёт трубку… А ты опись с собой возишь? — спросил он Любу, прикрыв ладонью трубку. Но трубка отозвалась, и он снова вскинул палец. — Привет! А ты чего? И прямой теперь на холуя переключаешь? У тебя кошелёк с собой?.. Тогда выдвигайся ко мне, я заказываю завтрак на троих. Приехала Люба Сокольникова… Помнишь? Я тебе её однажды показывал… Этого, друже, не забывают!.. Ну вот, а теперь прекрасная молодая вдова хочет познакомиться с вдовствующим генералом… Не клевещи на себя. Ждём. Мы в люксе на пятом.

— Ну вот, не пройдёт и получаса… — бросив трубку, развёл в улыбке фарфоровые щёки Вячеслав Кириллович. — Так, я насчёт описи… Ты её с собой возишь или, пока суть да дело, мы её составим?

Люба вскинула на него глаза. Суетлив и нахален отставной генерал, как черноусые с рынка. И такой же, наверно, бесцеремонный. Скажи «нет» — выкинет из гостиницы ещё легче, чем устроил в номер, и что тогда делать? Ночевать на вокзале? Или идти к овощному рынку и продаваться тем же черноусым за ночлег?

— Я умираю с голодухи, генерал, — нашлась она, на что перевести разговор, — и если мне не дадут сейчас хотя бы чаю, опись вам выдадут вместе с телом уже из морга.

— Виноват, сейчас исправлюсь. — Вячеслав Кириллович позвонил в ресторан, распорядился приготовить и доставить в номер «приличный» завтрак на троих, потом, вальяжно развалившись в кресле, оглядел Любу с интересом, будто только что увидел. — А тебе пойдёт быть генеральшей! Представляю вас вместе. Он такой кубарик, ты — вся, как струнка. Появитесь где вместе — все глаза будут ваши. Но вот это ты зря допустила. — Он снова как бы раздвинул пальцами ворот её платья. — Юрке это не понравится.

— Но «это» можно не показывать. Надеюсь, я не сегодня выхожу за него замуж?

— А чего тянуть? Или у тебя какие-то свои планы? Сама же говоришь, что на мели и надо как-то закрепляться.

— А вдруг я ему не понравлюсь или он — мне?

— Это ты про что? Про любовь что ли?

— Нет, про чай с сахаром! — напомнила Люба. — Меня уже ноги не держат.

— Такие ноги и не держат!? — Вячеслав Кириллович резко нагнулся, поймал Любу за ногу выше колена, прижался лицом к её паху. — Такие ноги! — пробормотал он, прихватывая губами платье.

Люба запустила пальцы в его седую и подсинённую шевелюру, довольно густую ещё на висках, и, борясь с желанием выкрутить из неё хороший клок, мягко, но настойчиво отвела голову от паха.

— Хотите, чтобы ещё синяки были? Или эти ваш приятель переживёт?

— А мы его вообще сюда не пустим, а? Нет нас. Нет и всё, — заговорил он другим, сбившимся с ровного тона голосом и завертел головой, пытаясь снова дотянуться лицом до платья.

«И тебя прорвало, задышал! Только на кой ты мне сдался, поганец старый!» — подумала она, выгибаясь телом и выскальзывая из холодных рук, лапающих её уже за голые ноги.

— А дежурная? — спросила Люба. — Она же скажет вашему знакомому, что мы никуда не уходили.

— Эта поймёт и попросит подъехать через часок. Она у меня толковая, — пролепетал Вячеслав Кириллович, хватаясь то за скользящее в руках платье, то за упругие, дёргающиеся ноги. Но, лепеча такое, не подумал отставной генерал, что сам же даёт ей повод выкрутиться.

— Поймёт, что мы тут закрылись? Только этого мне и не хватало, чтобы про меня так думали! — прошептала она обиженно и резко, так, что затрещали швы платья, вырвалась из рук, заметалась по просторному номеру ища, куда бы спрятаться.

— Остановись, дура! Никто тебя больше не тронет, — услышала она совершенно спокойный голос директора. — Думаешь, насиловать тебя будут?

— Думаю.

— Зря думаешь. У меня здесь хватает и доброволиц. Возможно, не с такими ногами, как у тебя, зато с хорошей школой.