Владимир Добряков - Не родись красивой…

Это во дворе случилось. Под нашим раскидистым клёном. А кто виноват? Да Серёжка сам и виноват. Нечего было фасон держать. Хотя, конечно, и Юлечка сыграла тут роль — наша красотка. Уж так закатывала глазки! А улыбалась! Зубы будто на картинке — ровные, сахарные. И подружка Наташа не отставала, своими ямочками на щеках пыталась сразить Серёжу. И голосом. Нежным таким, завлекательным.

— Сержик, — спросила кокетливо, — признайся: у тебя разряд по гимнастике?

Серёжа не прост, цену себе знает, но от таких слов и внимания был в полном отпаде.

— А я вам, девочки, не скажу. Может, и разряд, а может… Вот смотрите, если до той ветки допрыгну, ухвачусь…

— …тогда уж… — Юлечка задохнулась от восторга, — тогда ты — мастер спорта! Настоящий!

Я тоже с интересом смотрела на смуглого Серёжу. И у меня сладко замирало сердце. Но я ничего не сказала, а про себя грустно подумала: ну, ради таких красоток он и до самой верхушки допрыгнет.

Только нет, не получилось. Подпрыгнул-то высоко, да лишь царапнул ветку ногтями. Конфуз вышел: целился на толстую ветку, а ту, что пониже, с обломанным концом, не приметил. Я треск лёгкий услышала и жутко испугалась — не поранился ли? Уф, слава Богу, крови не видно. Зато у плеча разорвана синяя майка.

— Ах! — воскликнула Юлечка. — Совсем новая майка.

— Фирмовая, — уточнила Наташа и показала пальчиком на большие разноцветные буквы «BOSS». — Сержик, где покупали? На рынке?

— Не знаю, — небрежно ответил Серёжа. — Маман где-то ухватила. Такого добра сейчас навалом.

— Ах, нехорошо как вышло, — снова пожалела Юлечка и с укором взглянула на подружку. — Вот зачем ты, Наташа? Не надо было подзадоривать, а то — разряд, разряд…

— А разве не ты про мастера спорта сказала? — нахмурила пушистые брови Наташа. — Вот Сержик и хотел доказать…

— Дома не будут ругать? — спросила Юлечка.

— Дорогая майка, — вздохнула Наташа.

— Ерунда! Жизнь дороже, — мужественно засмеялся Серёжа.

Мне понравилось, как он ответил. Но я не поверила: разве это ерунда? Хоть они и богатые, отец на иномарке ездит, только ничего не сказать, не поругать?.. Обязательно попрекнут. Тут я вспомнила о катушке синих ниток, что дома в прозрачной коробке лежит. Цвет подойдёт. Или всё-таки потемней нитки?.. Это я рассуждала, уже направляясь к подъезду. А когда за спиной захлопнулась дверь, то к лифту подбежала бегом — как бы они там не ушли. Кабина лифта была где-то вверху. Ждать не стала, кинулась к лестнице. Второй этаж, третий. Ещё один. Открыла ключом дверь. Вот и коробка с нитками. Не темней. Как раз такого же цвета. Я схватила катушку, отыскала иголку.

Сбегая по лестнице, очень волновалась — застану ли Серёжу на месте? А когда увидела его и девочек, вдруг оробела: что скажу им? И вообще… Так ничего и не придумала. Поэтому сама удивилась, услышав собственный голос: — Ну, давай, снимай майку. Вот нитки принесла. Смотри: цвет одинаковый.

— А… зачем снимать её? — Вид у Серёжи был растерянный и виноватый.

Мне сразу стало как-то легко, я засмеялась:

— Тогда ладно, не обижайся, если к плечу пришью.

Наташа показала на щеках симпатичные ямочки:

— Да, Сержик, надо снимать. А то, в самом деле, пришьёт к придётся всю жизнь ходить в этой майке.

— Не волнуйся, — сказала я Серёже, — петельным швом заштопаю. Дома и не заметят. Снимай. Нитку пока вдену.

Похоже, что конфузиться Серёжа не привык. Небрежно снял порванную майку, ещё и усмехнулся:

— Скорая помощь на дому!

Я старалась как только могла — стежок к стежку, чтобы ему понравилось, чтобы похвалил. А девочки улыбались, строили глазки и посмеивались, прежде всего надо мной — какая, мол, умница, спасительница. Серёжу щадили. Белозубая Юлечка даже сказала, что Серёжа — вылитый Аполлон.

— А ещё на Давида похож, — добавила Наташа. — Помните, в Москве, в музее Пушкина стоит? Красивый, высокий, почти до потолка.

Я чуть палец не уколола. В музее я не была, но на картинке видела. И хорошо помню: этот самый Давид стоит там голый. Наверняка и Серёжа знал про Давида: чуть покраснев, он обнял руками свои плечи, будто хотел прикрыться. Обернулся ко мне и скосил глаза вниз.

— Классно у тебя получается. В самом деле, почти незаметно. Надо же!

Я и сама видела: хорошо выходит. И всё же тихонько вздохнула:

— Можно и лучше бы. Вот стежок закосила…

— Ерунда! Все замечательно. Это где же так научилась?