Николай Нароков - Могу!

— Вы говорите глупости! — почему-то рассердился Ив и презрительно скривил рот. — Уж не думаете ли вы, что я тоже влюбился? В нее влюбился?

— Нет, не думаю. Вы влюбиться не можете, вам нечем влюбиться. Но все же Юлия Сергеевна интересует вас сама по себе. Может быть, это прихоть? Тоже нет! Для прихоти нужно воображение, а его у вас нет. Но кроме «могу» вас привлекает в ней еще и необыкновенное. Ведь вы никогда в жизни не обладали порядочной женщиной, и ни одна женщина не отдавалась вам по доброй воле.

— Ни одна! — спокойно подтвердил Ив.

— Вы, конечно, не в силах заставить ее полюбить вас и отдаться вам по любви. Но разве только по любви или из-за денег отдаются женщины? Они могут отдаться по сотне других причин. Одни — из любопытства, другие — из тщеславия, третьи — из зависти, четвертые — даже от скуки… Всего не перечислишь! А бывает… — она переменила тон и добавила многозначительно, на что-то намекая. — А бывает и так, что женщина отдается из благодарности.

Ив посмотрел очень пытливо, стараясь что-то уловить и понять.

— Гм! — промычал он. — Судя по вашему тону, вы собираетесь что-то построить на благодарности?

— Может быть! — небрежно ответила Софья Андреевна. — А может быть, я и вообще не собираюсь ничего строить! — добавила она с таким видом, как будто хочет прекратить этот разговор.

Но Ив не поддался этому тону. Он с минуту подумал, а потом прямо спросил.

— Вы можете сообщить мне ваш план?

— А вы думаете, что план у меня уже есть? Ведь я сказала вам, что сама еще не знаю, возьмусь я за это дело или не возьмусь.

— Все равно: план у вас, конечно, есть. Не может быть, чтобы вы за все это время не думали о нем и… и не придумали чего-нибудь! Хотя бы основную наметку!..

— Может быть, думала и, может быть, придумала. Но я говорю правду: я еще ничего не решила.

— Что вас удерживает? Трудность?

— Нет, опасность. Эта задача опасна.

— Опаснее, чем та наша операция со шведским железом?

— Да.

— С каких пор вы стали бояться опасностей?

— С тех пор, как я влюбилась в этого мальчика.

— И вы мне сегодня ничего не скажете?

— Ничего не скажу.

— Так зачем же, черт возьми, — несдержанно вспылил Ив, — зачем вы хотели меня сегодня видеть?

Софья Андреевна искоса посмотрела на него и ответила таким тоном, чтобы он ей не поверил:

— Я же сказала вам: чтобы излить перед вами душу.

— Вздор! — хлопнул Ив ладонью по подлокотнику кресла. — Вздор! У вас есть задняя мысль, и вы… и вы… Какая мысль? Что вам надо?

Софья Андреевна посмотрела холодно и слегка высокомерно.

— Я не хочу продолжать разговор в таком тоне! — ответила она и встала с кресла.

Миша, конечно, ничего не знал об умысле Ива. Не знал он и о его последнем разговоре с Софьей Андреевной, не знал даже и того, что этот разговор был. А если бы он знал, то, конечно, постарался бы понять или хотя бы догадаться: почему на другой день после разговора Софья Андреевна очень явно изменилась? Она стала сосредоточенной и ушла в какие-то свои мысли. Все время она сидела в своей комнате, а когда выходила, то не говорила с Мишей, не смотрела на него, и Мише казалось, что она его не видит или, еще хуже, умышленно не замечает.

А на следующий день она с утра стала пристально и испытующе всматриваться в Мишу, словно искала или проверяла в нем что-то. Мише был неприятен этот ее взгляд, и он старался не видеть его. Поскорее напился чаю и, коротко поблагодарив, встал, чтобы уйти к себе. Но Софья Андреевна остановила его.

— Нет, не уходи! — коротко приказала она.

Она именно приказала: и словами, и голосом, и взглядом. И поэтому Мише захотелось ослушаться ее и уйти, как он собирался, но он не осмелился и послушно сел на свое место. Его тянуло посмотреть на Софью Андреевну, но он сидел с опущенными глазами. Зачем она остановила его? Чай был уже допит, и сидеть за столом было не для чего. Но Софья Андреевна не вставала и не уходила, а продолжала сидеть молча, о чем-то думая. Потом она оперлась локтями о стол, поддерживая ладонями голову, и опять стала пристально смотреть на Мишу. Он не выдержал ее взгляда и опустил глаза.

— Не опускай глаз! — нетерпеливо крикнула она. — Смотри на меня!

Мише было мучительно. Он покраснел, но послушался и стал смотреть на нее. Так прошла минута. Потом Софья Андреевна поднялась.

— Пойдем в гостиную! — сказала она и пошла, даже не посмотрев, идет ли за нею Миша, как будто знала, что он не может не идти.

Было непонятно: зачем она перешла в гостиную и зачем позвала с собой Мишу. Села на диван и, ни слова не говоря, стала ненужно смотреть в окно. Просидела долго, все время молча, как будто Миши и не было в комнате. Конечно, она о чем-то думала, но лицо ее было безучастно и невыразительно. Пагу зашевелилась в клетке на своей жердочке и крикнула, что она чего-то хочет. Софья Андреевна засмеялась своим коротким, нехорошим смешком и повернулась к Мише.