Александр Казанцев - Школа любви

Такие редкие и все-таки краткие встречи не утоляли наших желаний, и скоро это издергало нас до невозможности, особенно импульсивную, вспыльчивую Елену.

Мы стали часто ссориться, порой из-за каких-то пустяков, разбегались, чуть ли не проклиная друг друга, но не проходило и дня — вновь смыкала наши объятия безрассудная грешная сила. Так ненадолго и так безутешно…

После одной из таких искрометных ссор я понял вдруг ясно: дальше так нельзя, иначе мы возненавидим друг друга. Ничего не сказав Елене, отправился на поиски квартиры или хотя бы комнаты.

Деревянные, большей частью одноэтажные окраины томские издавна были облюбованы студентами для постоя, повелось это, говорят, с дореволюционных пор. Чаще всего квартировали там у одиноких старух студенты-«женатики». Я вовсе не был еще «женатиком», но окаянная грешная сила толкнула и меня месить жирную грязь пропахших сырым печным дымом окраин, раздражать до хрипа мотающихся на цепях волкодавов.

Я опоздал: к концу октября сдающиеся квартиры и комнаты разобраны были подчистую. Лишь одна хозяйка — полная, розовая, крутого замеса и еще не старая вовсе, вышедшая ко мне в сенцы в цветастом халате, недосчитывающем пуговиц, все время запахивая его на фантастического размера грудях, чуть было не пообещала сдать сумрачную комнатушку, да вдруг спросила, пронизывая меня столь же рентгеновским взглядом, как когда-то у приезжавшей в Томск Елениной матери: «А ведь вы поди не расписаны?..»

— Мы, может, и вовсе расписываться не будем. Разве это так важно? — ответил я с вызовом, испортившим все.

Дебелая хозяйка замахала на меня руками, при этом халат ее распахнулся. И я ушел, унося восторженное воспоминание о грудях столь редкостной величины. Как у бабушки моей Анны Ивановны…

В студгородок возвращался автобусом уже впотьмах: предзимье ведь, темнеет рано, обвально. На задней площадке беззаботно и отчаянно пели, подпрыгивая на ухабах, совсем молоденькие девчонки, недавние, видать, абитуриенточки, везущие из пригородного совхоза сетку моркови, сетку свеклы, сетку картошки и охапки полыхающих рябиновых веток. «Дороги дальней стрела по степи пролегла, как слеза по щеке!..» — весело горланили девчонки. Глядел на них и думал с грустью: «А вот моя юность, похоже, уже кончилась…»

Утром — какие занятия? — вновь отправился искать «квартиру», но уже на противоположную окраину, обрубленную серой лентой Томи и именуемую Заистоком, где когда-то жили в основном татары, да и до сих пор татарское население, пожалуй, преобладает.

Близость реки сказывалась: почти у каждого дома лежали перевернутые лодки, а то и долбленые обласки, ветер сырой, студеный тянул вдоль русла так, что я в своем вытертом демисезонном пальтишке вынужден был не ходить по Заистоку, а бегать. Однако от беготни моей долго не было толку: и здесь квартиры были уже разобраны!

Отчаялся чуть ли не окончательно, хотел назад поворачивать, но в закопченном бараке-четырехквартирнике, огородами примыкающем к остову «Белой мечети», обнадежил меня тощий, желтокожий, постоянно кашляющий мужичонка неопределенных лет. Он почему-то первым делом решил назвать свое имя, будто ужасно был озабочен тем, чтобы как можно большему числу людей было оно известно. Этот Саня вышел ко мне в калошах на босу ногу, в линялых, растянутых на коленках спортивных штанах и наброшенной на майку не запахнутой фуфайке. Выслушав меня, пригладил детский чубчик, как-то странно глянул, будто занял у меня червонец, а отдавать жуть как не хочется, ответил, перемежая слова сухим кашлем:

— У меня не поселишься, дохлый номер: я у сеструхи сам на постое, она и мне-то уже не рада… А вот с другой стороны барака Осип живет, один, вдовец он, а сына бабка забрала… — и вдруг спросил, будто не по теме вовсе: — Ты покойников-то не боишься?

— Кого? — опешил я.

— Ну, не покойников, а этих — как их? — привидений! Ну, которые по ночам бывает шастают, — спокойненько объяснял Саня, будто речь шла о чем-то совершенно обыденном. — Жена у Осипа страшно померла, рассказывать не буду… — поежился даже. — Ну, и приходит теперь по ночам… Не ухмыляйся ты, хрен ученый! Сам, бляха-муха, видел!

Я сразу догадался, что у типа этого, как говорится, шарики за ролики зашли, однако ответил примирительно-насмешливо:

— А привидение мне не конкурент, места не займет. Мне хоть бы комнатушку какую снять, а то искать замотался уже. Если познакомишь с этим Осипом, с меня бутылка.

— Так погнали! — оживился Саня. — Поладим! Мы с Осипом кореша, в одной литейке вкалывали, пока меня чахотка не проняла, бляха-муха!..