Михаил Сергеев - Последний мужчина

— Что за слова волшебные? — спрашивает император у подданных. А сам, видя радость великую, обнимает их, плача, и чувствует, как сердце его счастьем наполняется. Счастьем дотоле неиспытанным, лучезарным, несравненным ни с чем. Душу восхищающим к небу небесному, к птицам, свободно реющим и чудные песни людям поющим.

И понял император, что не в сундуках с изумрудами радость, не счастье — сон в палатах беломраморных, не покой в высоких стенах дворцовых, от народа его отделяющих. А то счастье, что в сердце твоем обнаружится. Порой перед самым концом жизни тленной, бывает, проявится. Но получить нельзя, не построив стены четвёртой, и не в зависть другим, а на радость людям внутри сердца своего. И не из золота, а из фарфора хрупкого, простого. Что беречь обретённое надобно пуще ока своего каждую минуту жизни длинной. Потому как разбить его можно лишь словом поганым сказанным, одной лишь думою грязной подуманной. И не нужно вовсе сечь головы.

И поняв это, отменил правитель казнь третью, собственную, и последний приказ издал он: порубить все кнуты бамбуковые и плети кожаные, а мечи кривоострые, со всего света собранные, зарыть в норы земные, глубокие. Чтоб никто боле к ним не прикасался. Вот и сказке конец.

Она замолчала.

— Бабушка, а что за слова такие, — внучка даже приподнялась в постели, — волшебные?

Пожилая женщина, к удивлению девочки, взяла в руки газету и прочла:

— «Надо любить свой народ и бояться Бога. А без второго первого не бывает». Так сказал один правитель кавказский задолго до сна императора.

— А он что, стену выложил? — не унималась внучка.

— Выложил, — вздохнула женщина. — И не только выложил, но и жизнь за неё отдал.

Было одиннадцать утра. В столовой библиотеки, куда Сергей спустился выпить кофе, почти никого не было. Он собирался это сделать сегодня, сразу по прочтении пьесы «Татьяна Репина», но не Чехова, а Суворина. Присев, обратил внимание на одинокого старика с интеллигентным лицом и длинной седой шевелюрой, сидящего через стол от него. «Далеко за восемьдесят, и как похож на Листа, — отметил Сергей про себя. — Что же он сидит здесь? В одиночестве».

Обычно престарелые пенсионеры спускались перекусить принесённым с собой. Столовая была слишком дорога для них. Этот же почти не двигался и, казалось, чего-то ожидал. Трость, на которую он опирался при ходьбе, лежала рядом на стуле. Неожиданно к нему подошла пожилая женщина тех же лет с подносом. Аккуратно поставив еду на стол, она очень тихо и с какой-то нежностью произнесла:

— Ты носки одел, те, что я выложила?

Старик что-то пробормотал в ответ. Ни сейчас, ни после Сергей не смог расслышать его ответов.

— Там ещё куриные шницели, хочешь, я принесу?

Мужчина покачал головой.

Прошло около минуты. Женщина всё ещё стояла.

— Вот ещё макарончики, попробуй, — заботливо пододвигая старику тарелку, вновь тихо сказала она. И, наконец, присела, взяла себе маленькую порцию творожной запеканки и, вздыхая, начала отламывать от нее кусочки.

— Может быть, тебе будет удобнее, если я…

«Господи! — Сергей не отрывая глаз смотрел на пару. — Да если не так встречать старость, то зачем жить-то семьёй? Зачем жена? Муж? Зачем тогда люди друг другу? Да ведь только за этим. Чтобы, когда уже не можешь ходить, был рядом человек с состраданием, нежностью и заботой своей. И если ты голоден, то и он не насытится. А если тебя бьют, то и ему больно. Это и есть плоть едина. И такое существует на земле! Они живут среди нас. Живые носители утраченного духа. — Сергей видел это сейчас собственными глазами. — Как же счастливы будут их внуки. Вот пример той великой, самой настоящей любви в мире! Почему же другие лишены этого? — И вдруг его осенило: — У каждого человека, у каждого из нас наступает момент осознания невозможности жизни без второй своей половины. Но лишь тогда, когда она уходит безвозвратно. Когда смерть или иное вырывает её у нас. Когда уже поздно, и некого обнять, прижаться и заплакать. И потеря эта страшная делает сразу, в одночасье, пустым и ненужным всё, на что тратил человек жизнь свою, на что обижался и за что обижал. Почему переживал он. Карьеры, заработки, аплодисменты. Мелкие скандалы по вечерам и путешествия на Мальдивы. Даже дети и жизнь ради них становится бегом в никуда. Их отдаление и твоя ненужность не добавит уже тепла твоему сердцу. Как и повзрослевшие внуки. Всё уйдёт. Всё пойдёт прахом. И только на некоторых опускается благодать. Ещё при жизни».