Вячеслав Кабанов - Всё тот же сон

Нет, нет, я вовсе ни тогда не полагал, да и сейчас не полагаю, что юная дама, случайно зашедшая в роскошное издательство «Книга», обо всём этом думала именно так, но всё же ей чего-нибудь подобного могло же хотеться… Ведь само даже слово издательство , как и слово кино или театр , могло же в хорошенькой головке её рождать предощущения чего-то необыкновенного, куда как будто бы и хода нет, а люди как-то попадают…

Втиснувши её в свой крохотный кабинетик, я позвонил в отдел кадров.

— Конечно, — ответил мне кадровик, бывший ответственный работник Народного контроля СССР в ранге союзного министра, — если вы так считаете… Да, есть у нас в штате одна свободная вакансия — курьер. Ставка шестьдесят рублей.

Моя ставка, к примеру, была триста двадцать.

— Я согласна, — сразу сказала Виктория.

Ах, да. Я же ещё не сказал, как выглядела юная женщина по имени Виктория, какова она была собой.

Вообще не лишена приятности. Да, приятность была, и эту её приятность, кажется, ничто не портило. Всю Викторию сразу не очень-то я и разглядел, но приятность отметил. Пожалуй, если приятность её была бы хоть чем-то подпорчена, я мог и не остановиться, это правда. Но думаю, что и теперь, по прошествии дней, сама Виктория, меня уже неплохо знающая, могла б, надеюсь, подтвердить, что и тогда я не был искателем красоток, состоящих к тому же в административной от меня зависимости. Хоть — грешен — некрасивых избегаю. Тут повторю, что не была Виктория какой-то уж такой красивой, но и не портило её ничто! Я ведь даже и не заметил, как упомянул о хорошенькой её головке.

Виктория жила до этого в Бобруйске, по-нынешнему — за границей. Родители её были актёры в местном драматическом театре, и жизнь театра была Виктории понятна и близка. Она сама б хотела… Но только не в Бобруйске! Семнадцати лет бежала она в Москву, как бегут из очерченной зоны: вперёд головой, лишь бы быть на свободе.

Свобода обернулась красильным цехом с предоставлением общежития. Но через два кошмарных года один симпатичный шалопай прописал Вику в своей коммунальной комнатке, и, стало быть, можно было оставить эту жуткую красильню. Вот и пошла Виктория по Москве за новым счастьем. А «Книга» от её жилья была совсем недалеко, пешком дойти…

Уже формально родилось новое издательство «Книжная палата», и я от «Книги» с целым рядом редакций туда уходил, уже теперь главным редактором. И на «курьера» можно было наплевать: уж в новом штате для неё чего-нибудь подыщем.

А пока что новому издательству негде было расположиться. В двух непросторных комнатах на улице Неждановой (ныне Брюсов переулок) происходило невообразимое. В углу дальней комнаты, на каком-то подобии стула сидел «в полдупка» (как говорят поляки) новоиспечённый директор, стеснённый склонившимися к нему женщинами в конфигурации печатной буквы «Г». И нестерпимый грай стоял, как на птичьем базаре.

Я ж медленно, стараясь не задеть чьего-либо внимания, ужом выползал на воздух, на тихий сквер, где ближайшие скамейки были заняты моими любимыми редакторшами художественной литературы. На все их вопросы я отвечал: «О, да, конечно!» и, ясно понимая, что главное — им не мешать, подманивал Викторию и тихо удалялся с ней в издательство «Книга», где кабинетик мой пока всё ещё был мне доступен. И там, в тишине, в отдельном кабинете, давал наедине Виктории уроки игры на пишущей машинке.

К несчастью, каждый мой урок длился не более минуты. Мне даже не пришлось поддерживать ей спинку и ставить локоток.

— Я поняла! — говорила Виктория, не ускользая от учения, а потому что поняла , и уверенно дописывала предложенный ей абзац, подложив при этом копирку (как оказалось) правильной стороной.

— Вот видите ли, Вика, это делается так, — пытался я показать, как регистрируется рукопись или куда вписать «входящие» и «исходящие», как оформляется правка…

И не успевал я закончить фразу, как Вика делала это сама и так , как я никогда бы сделать не сумел.

Все почему-то были уверенны, что я готовлю её себе в секретари, поэтому, когда редакции стали потихоньку переезжать в здание напротив Музея вооружённых сил, одна заведующая, не имея на тот момент младшего редактора, попросила меня одолжить ей Вику на время. Я Вике объяснил, как это ей пойдёт на пользу, а сам уже ввинтился в иные сферы: у меня стали складываться самые тесные отношения с редакцией художественной литературы (нашему библиографическому издательству разрешили создать и такую редакцию, чтобы с её помощью обеспечить себе хозрасчёт и самофинансирование ), с писателями и социологами Института книги и даже с самим генеральным директором Объединения, куда входила «Книжная палата», Юрием Владимировичем Торсуевым… Уже рождались грандиозные планы перестройки отношений издателей с читателями, и принятие каждой идеи, каждого плана совпадало сразу с закладкой первого кирпича, не специально (для церемонии) принесённого в портфеле, а снятого с подъехавшего грузовика и уложенного в раствор, подаваемый с бетономешалки. Всё строилось сразу. Вика постепенно исчезала из моего поля зрения, и так же постепенно это переставало мне нравиться. Тогда я предложил отпраздновать вдвоём её приход в издательство.