Вячеслав Кабанов - Всё тот же сон

Я повернулся и ушёл.

Вовка Митрошин, школьный друг мой Вовка, к этому времени прошёл немалые номенклатурные ступени и был в московском комсомоле уже секретарём. Признаться, очень не хотелось общаться с Вовкой как с секретарём, но делать было нечего, и я спросил его совета. И он всё сразу понял. Он мне велел жалобу подать в Моссовет на имя некоего Сизова.

«Он хороший мужик», — сказал мне Вовка и уточнил его имя и отчество. Ещё он сказал, как именно надо жалобу подать. Не по почте.

Я все предписания исполнил и через две недели прописался домой.

Время однако было упущено, аспирантура откладывалась на год, и, стало быть, опять пришло печальное время отыскивать работу.

Тогда ещё мы тесно общались с сокурсниками, и кто-то из них мне сказал:

— Да брось искать. Иди в министерство высшего образования, там Мушенков работает в отделе внешних сношений, тебя он, конечно, помнит и что-нибудь устроит.

Этот Мушенков, когда мы пришли на первый курс, уже был на третьем и был секретарём комитета комсомола аж всего института. На первой встрече с преподавательским составом он тоже выступил и так сказал:

— Когда мы приходим в этот вуз, мы обязаны запомнить первую и основную заповедь: мы будущие учителя, для этого мы здесь. Окончив институт, мы должны идти только в школу, но не просто в какую-либо школу, а в глубинку, туда, где учителей очень не хватает. Это — Сибирь, Север и Дальний Восток. Надеюсь, и даже уверен, что, получив учительское образование, вы честно исполните свой гражданский долг. Как мы его исполним немного раньше вас!

И вот красноречивый Мушенков, окончив этот славный институт, уже три года честно и самозабвенно служил в отделе внешних сношений министерства высшего и среднего специального образования. Он подбирал и отбирал преподавательские кадры Страны Советов для работы за рубежом.

Мушенков и вправду меня узнал. Когда я изложил цель визита, Мушенков (я совершенно не помню его имени) так искренне вскричал:

— Так это хорошо! Ты очень вовремя пришёл… Я получаю назначение. Но мне нужна замена. Ты очень вовремя пришёл!

— А в чём твоё сейчас предназначенье? — спросил я.

Вот тут он мне и разъяснил. В министерство поступает запрос из нашего посольства в какой-либо стране на преподавателя в статусе, скажем, доцента — по определённой научной дисциплине.

Я, говорил Мушенков, курирую Азию и Африку, и я имею информацию обо всех вузовских преподавателях СССР. И нахожу искомые кандидатуры. Их, скажем, десять. Я изучаю их досье и отбираю двух. И вызываю их в Москву. Беседую и отбираю одного. И оформляю. Вот, собственно, и всё. Проблема в том, чтобы не проколоться. Ну, если он сбежит, тогда мне крышка. Но даже если он себя неправильно хоть в чём-то поведёт за рубежом, то это тоже мой прокол. Представляешь? А у меня за три года ни одного прокола! Я своего добился: еду в Гану третьим секретарём посольства. Представь: у меня кадиллак и секретарша… Я своего добился!

Да, я пришёл ему на счастье. Подумайте, он скажет своему начальству: учились вместе, прекрасно знаю, учитель из Сибири, староста группы все пять лет, диплом с отличием…

— Ты член партии?

— Нет.

— Ничего, оформим быстро. Английский знаешь?

— Не очень.

— Пойдёшь на курсы. Прямо завтра. Я всё устрою. Да, кстати, который час? Полтретьего. В три у меня будет доцент из Иркутска. Поприсутствуешь. Поучишься. Потом и сам попробуешь. Я быстро научу. Ты, главное, не бойся. Не так всё сложно. Да, я забыл про главное. Оклад сто пятьдесят. Половина в сертификатах. Практически валюта. Это шанс! Года через три и ты куда-нибудь поедешь.

В три часа пополудни явился доцент из Иркутска. Периферийный человек, обременённый предвкушением возможного счастья, солидный, лет сорока пяти, полноватый и лысоватый вузовский преподаватель. Он был зажат и нервен.

Мушенков же, напротив, стал весь радушие и непосредственность:

— Да вы не напрягайтесь. Всё будет хорошо… Ну, расскажите о себе… Так, так… Прекрасно, хорошо. Семья? Ах, брак второй… Нет, это ничего, бывает. Все мы люди. А дети? Сын? От первого брака? Большой? Ах, взрослый… Встречаетесь? Заботитесь? Ну да, конечно… Это правильно. Уже, значит, взрослый… Ну а встречаетесь, наверное, выпиваете? Ах, нет? совсем? Ну а по праздникам? Ведь не грех…

Мне этого хватило. Но я не знал, как быть. Одно было ясно, что ни за что не окунусь я в это дерьмо.

Через день попросил Ирку позвонить и сказать, что у меня (тьфу, тьфу, тьфу!) открылась язва желудка, и я в больнице минимум на месяц. Столько времени Мушенков ждать не мог.