Вячеслав Кабанов - Всё тот же сон

Толя часто заморгал и двинулся спиной вперёд, глядя на меня, посылая мольбы. Я так хотел ему помочь, но что я мог? Я лишь успел проговорить:

— Восстань, Пророк! И виждь, и внемли…

Дверь за Хайбулиным закрылась.

Я не знаю, то ли меня с Всеволодой Всеволодовной соединяли какие-то флюиды, а то ли было роковое совпадение, но вопрос, заданный Хайбулину оказался такой:

— Охарактеризуйте стихотворение «Пророк».

Как тут представить гамму чувств, охвативших бедного Толю? Радость, что перед зачётом он задал мне именно этот вопрос… Отчаяние оттого, что, оказалось, очень поздно… И благодарность мне, успевшему всё же напутствовать его основной мыслью великого стихотворения. Вся эта гамма чувств пробежала по Толиному лицу, и он бодро сказал:

— В стихотворении «Пророк» Пушкин призывает к восстанию!

А я всё думал, думал и стал догадываться. И даже хотел об этом написать. Но тут явился Валентин Непомнящий и всё это сказал. Вместо меня. В статье «Двадцать строк» («Вопросы литературы»), по которой заметил его старик Чуковский и обругал Благой.

А Ирка блистала иногда огнём нежданных суждений, но много прогуливала, укатывала в Ригу, нахально сдав сессию досрочно или отложив её «по болезни», а мне этого человека уже серьёзно не хватало. Возникла переписка.

Январь 1963 г.

Я несчастный человек. У меня целых два несчастья. Отморозил правое ухо и протёр левую половину той части брюк, которая оказывается между мягким местом и жёсткой скамьёй аудитории. Проучился половину срока в институте и протёр половину штанов…

Штаны порваты! А в наш глупый век не принято носить заплаты. Я обращаюсь к золотому детству, и перед умилённым взором проходят вереницы знакомых мальчишечьих задов самой разной конфигурации, но на каждом из них как непременный атрибут сынов эпохи — по две аккуратнейше вшитых заплатки…

А что же теперь?

Имея в целом ещё вполне прекрасные брюки, я должен покупать новые из-за одной ничтожной прорехи! И это называется прогресс?

Я всё равно хожу с заплатой, надеясь, что её прикрывает пиджак.

Что было без тебя? Сдавали зарубежку. Принимал аспирант, как и все аспиранты немного пижон. Он сказал, что меня приятно слушать из-за самостоятельности суждений. И ещё, что у меня прекрасный… Нет, вру, «прекрасный» он не сказал, но сказал про хороший язык. А ты говорила, что я косноязычен. Вот и в рот тебе дышло! Я отвечал «Дон-Кихота» и «Коварство и любовь». Сатуновская и Душкин завалили. Душкина спросили про Руссо. Он: не знаю. Ему Дидро, он — не знаю! Вольтер — то же самое. Но Душкин запомнил эти фамилии, посмотрел энциклопедию и пересдал добрейшему Пуришеву.

А Сатуновской попался Бернс. Она сразу стала орать на аспиранта: что вы меня спрашиваете, вы мне тексты дайте, если он стихи писал, а тогда и спрашивайте!

…………………………………………………………………………………….

Январь 1963 г.

Я уже и не ждала от тебя письма. Меня, бедную, все москвичи забыли. Теперь можно жить дальше. А то я захандрила. Никому не звонила. Потом, учуяв каникулы, мне стали звонить. В один прекрасный вечер меня познакомили с одним молодым художником. Рыжая борода, хламида вместо пиджака, бант… Тоже мне — художник… Макака. Орангутанг! К тому же алкоголик (правда, не сильный). Потом попала в его мастерскую. Ошалела. Бегала. Смотрела. Всё перевернула. Всё вытащила. Раскрыла рот и для глубокомысленности сунула туда палец.

Слушай, Трофимыч! Есть у меня вкус или нет? А если есть, то есть, и запомни надолго Ф.И.О.: Артур Петрович Никитин. Не подумай, что речь идёт о каком-то абстракционисте! Ничуть. Ни боком, ни духом…

Психологические портреты (литографии), и какие! Акварель, офорты… «Формализму», правда, немало, но, господи, Славка, у него талант самый настоящий. Хотя валять дурака он любит — всегда и везде. Смотреть, как он малюет — восторг! Даже мурашки по спине бегают. Работает, как вол. В день — по вещи. Руки, как у сапожника. Вечером напивается. Вот уже несколько дней не пьёт (почти). Уверяет, что на него подействовали мои вопли о погубленных сивухой талантах…

Письма ты пишешь великолепно. Забота о собственном заде у всех великих людей была на первом месте (см. БСЭ). У тебя тоже: три четверти письма о нём, сиречь о том, как его прикрывать. Есть сомнения по поводу полного прикрытия пиджаком. Но ты ходи, не смущайся.