Вячеслав Кабанов - Всё тот же сон

Но вот показался «козлик» командира полка (он выезжал навстречу), за ним «волга» и ЗИМ, и всё это проследовало внутрь и застопорилось перед нашей чайной. Однако гость из автомобиля не извлёкся. Вылупились два адъютанта, проследовали в чайную, одобрительно всё оглядели, сняли со столов исключительно только коньяк, перенесли его в ЗИМ и, сказав: «Командующий будет обедать у лётчиков», укатили, по плацу шурша, и опять мимо ёлочек.

А где, бишь, мой рассказ несвязный?

Получив уведомление о допуске к экзаменам, подал я рапорт о досрочном увольнении в запас и стал готовиться к отъезду. Знаете ли вы, что для этого нужно? Перво-наперво, конечно, чемодан. Дембель с вещмешком это что-то несуразное. Затем — добыть приличные сапоги и новую шинель. Сказать по правде, мне всё это было не очень нужно, но такова железная традиция. Добывалось всё это путём обмена с молодым солдатиком подходящего роста, получившим новенькое обмундирование. Обмен сопровождался денежной компенсацией в пользу новобранца. Всё было проще, если ты имел высокие связи, например, был в дружбе с кладовщиком вещевого склада.

Чемодан, сапоги, шинель, — всё это было, повторю, необходимо, но не вполне достаточно. Ведь был ещё предел мечтаний, и это был костюм! Конечно же, гражданский…

Я давно уже прикапливал деньги. Воскресным летним утром с дружком моим Толиком Горячевским, не удосужившись даже испросить увольнительные, отправились мы в Ракквере. Этот городок в тридцати километрах от Тапа, не имел гарнизона, был тих и по-эстонски аккуратен, там, говорили, много магазинчиков, и всё необычайно дёшево. Так всё и оказалось. Я на костюмчик светленький, слегка буклированный, резиночкой внутренней чуть стянутый на спине, глаз сразу положил. (Пиджак мне оказался впору и настолько хорош, что брюки я примеривать не стал. Потом, уже в Москве, они обнаружили в себе такую ширину, что их надеть мне так и не пришлось.) Толик же, напротив, купил себе брюки и рубашку.

Счастливые, мы возвратились в Тапа. Всё было б хорошо. Но мысль пришла покупочки обмыть. Мы зашли к знакомому сверхсрочнику и там обмыли. Настроение установилось столь хорошее, что захотелось прогуляться: ведь день был выходной — летний и солнечный. Решили погулять в обновках, а коль чего не доставало, пополнил напрокат наш друг-сверхсрочник.

Конечно же, мы двинулись к излюбленному месту городского летнего гулянья, к тенистой аллее вдоль узенькой речушки. Сквозь тёмную листву горящими осколками пробивалось солнце, осколки шлёпались в воду и мягко, ласково скользили по лицам гуляющих. Одно лицо обратило ко мне особо внимательный встречный взор, но в следующий миг этот взор был погашен сверкнувшим осколком, и мы миновали друг друга. Тревожное мне что-то показалось, но я подумал, что мираж.

Но нет, был не мираж. В счастливый тот миг мне встретился командир моей роты. Наутро в наказание за самовольную отлучку и прогулку в гражданской одежде был аннулирован приказ о досрочном увольнении в запас, и в институт я поступил не в пятьдесят девятом году, а только в шестидесятом.

И я всё думаю. А если бы не встретился мне ротный? Ну кто б мне прокричал:

— Кабанов, встань!

И кто бы увидел мой светленький пиджак с резиночкой на талии?

Ей было девятнадцать. Она приехала из Риги, где отец её, военный врач, в конце войны осел. По окончании организационно-наставительной части нашего собрания она сразу подошла ко мне с дымящейся сигаретой и познакомилась. Потом потихонечку стали подходить другие девочки, но несколько робея. Своё знакомство со мной они получали уже как бы из рук рижанки.

Внешность её не произвела большого впечатления, но, оказалось, только на меня. Через неделю за ней по институту и в его окрестностях толпой ходили юноши с горящими глазами. Тогда Ирка мне объяснила, что она невероятная красавица. Тогда я согласился. Но, может быть, из вежливости.

Из девушек курса она единственная курила открыто и где хотела. И разговор её был занимателен и с хрипотцой. Она почти сразу, но к месту, сказала, что не любит ни Лемешева, ни Козловского, поскольку тенора вообще наводят на неё сомнение в мужских достоинствах обладателей такого голоса. С ней было очень легко, поскольку я не флиртовал. Она была отличным парнем: и поговорить, и покурить, и выпить. Мы очень подружились.

А в октябре я женился. Не по месту учёбы, а скорей, по месту жительства. Мою жену тоже звали Ириной. Это была детская моя влюблённость, кое-как дотянувшаяся до юношеских лет и реанимированная в армии посредством переписки… Литературные опыты в жанре писем тоскующего солдата.