Вячеслав Кабанов - Всё тот же сон

Со сдачей экзаменов тебя!

5 февраля 1963 г.

…Наконец-то я попал в Манеж на 30 лет МОСХа. Сначала долго ждал, когда схлынет наплыв. Но не дождался. Народ ломится по сей день. Пошёл и купил «лишний билетик». Ходил с половины второго до семи, пока голова не закружилась от впечатлений и от голода.

Сразу понравился Нисский. Дейнека — тоже, но только там, где нет спортсменов. Пророков, соответственно фамилии, силён, но всё в такой манере, что должно сразу поражать. А если не поразило, то — и никак. Может быть, это я невосприимчив к этой форме. Запомнился портрет Ефанова «Дедушка и внучек», венецианские картинки Пименова. Ни на кого не похож Ромадин со своими сказочными пейзажами. А вообще — масса всего! И хорошего больше, чем нехорошего. Видел Обнажённую Фалька, но этого не понял.

На выставке всё время спорят. А вот у Эрнста Неизвестного не спорят. Кто-то просто проходит, не глядя. А вот подошёл некий Кувшинное рыло. Посмотрел и спросил:

— Это что, абстракция?

А потому что — диспропорция. Но это только в «Нагасаки». «Хиросима» в ладу с анатомией, но дело не в этом. Фигура символическая, конечно, но и просто человеческая. Это — и атомный вихрь, закрученный в форму человечьего тела, и человек, охваченный огнём… Всё это впечатляет страхом.

У «Нагасаки» слишком вытянутый торс. Поэтому и говорят, что вроде б хорошо, но только диспропорция… То есть, носорог — животное совсем хорошее, но только жаль, что на носу рог. Вот так так. Да он потому и носорог, что на носу — рог! И значит, в диспропорции весь смысл. Чтобы понять художника, надо понять те средства, которые он использовал. Но если мы не можем принять его средства, то что же мы можем понять? Это тупик. И в нём тупеют. Зато не правы и другие, те, что говорят, что всё дело в диспропорции, что только она выражает. Но ведь и это же неверно. Для Неизвестного верно. Он иначе не мог. А другой может иначе. Вот в чём дело.

……………………………………………………………………………………..

И так это вошло в привычку, что мы — там, где устная беседа делалась хоть чем-нибудь осложнена, — вступали сразу в переписку: на лекциях, в читалке, в Историчке…

Я не хочу здесь сидеть. Здесь много люда.

Я, погружённый в тему, грубо отмахнулся, а после увидал лицо…

Пожалуйста, прости меня, старого дурака. Я хотел сказать что-то иное, а язык-подлец как-то неудачно сложился. Ей-богу. Честное слово. Жалею. Стыжусь. Прости меня. А?

Поцелуй, тогда прощу.

В библиотеке? Каким образом?

Дедовским! Пойдём погуляем по библиотеке.

Там же, в Историчке (сидели мы, конечно, рядом) Ирка сунула мне обрывок бумаги, где сверху написала: « Ты мне нравишься, потому что ты …», и чтобы я на это ответил в отношении к ней — по пунктам. Я написал без пунктов:

Потому что временами я имел возможность заглянуть в тебя поглубже, иногда даже незаметно для тебя. Более всего мне нравится сам факт того, что заглянуть туда трудно, заглянуть можно и заглянуть есть куда. А там, в глубине, есть нечто нужное для меня в человеке, чтобы он мне нравился. Это решило дело. Что это? Ты сама должна знать, чего я ищу в людях.

Потом я перевернул бумажку. Там было: « Ты мне не очень нравишься, потому что ты… ». Здесь я пошёл по пунктам:

1) куришь; 2) невыдержана; 3) заносчива; 4) можешь быть эгоистична (здесь Ирка приписала: «могу»); 5) избалована («не я виновата»); 6) капризна («не я виновата»); 7) морочишь головы мужикам («а что же с ними ещё делать? Тебе не морочу»); 8) не занималась бы, если бы была одна («если бы да кабы. Но ведь занимаюсь!»); 9) любишь вонзать ногти в чужие руки; 10) любишь наступать на ноги острым каблуком; 11) ревнива до безобразия (бедный твой муж!!!).

Назначь мне хоть на завтра свидание. На полдесятого. Хоть погуляем немного.

Ира!

Давайте с Вами встретимся в 9 часов и 30 минут 16 апреля. Это будет завтра. Давайте с Вами встретимся возле автомата-закусочной на площади Дзержинского.

Я хочу с Вами дружить. А Вы?

Жму руку. С.

Ах, какой вы нахал!

Да ну вас!

Скажете, право, такое!

Ну уж ладно, давайте. Только чтоб без глупостев. Я девушка честная.

…………………………………………………………………………………..

— Ты меня не оставишь?

— Я не могу тебя оставить.

— Я очень боюсь. Страшно мне. Я себя чувствую очень беззащитной.

— Я знаю, у тебя нет оснований надеяться на меня. Но я совершенно определённо могу гарантировать одно: моё к тебе отношение.