Елена Колядина - Под мостом из карамели

Наконец, депрессивная больная затихла, уставившись в потолок. Сестра вкатила в палату передвижную ванну с откидными бортиками. С помощью Леты – впрочем, Лета больше суетилась, чем помогала, под мирно дремавшую в уголке палаты крошечную старушку был подложен слайдер. Сестра ловко потянула за пластиковый край, и старушка оказалась на поверхности ванной. Она приоткрыла глаза и едва слышно простонала.

– Мама нашего иерея, – сообщила сестра Лете. – Сейчас, миленькая, мы вас выкупаем.

Лета уставилась на старушку. Мать иерея! Лета не знала, что это за звание, но догадалась, что сын старушки – священник, и вдруг поняла, что означает слово «община». В общине растят детей, которые становятся батюшками, и не бросают матерей, находясь рядом до самого успения. И у общины есть своя тайная больница, в которую приходят те, кто верит, что лекарство нужно разводить святой водой.

– Часто маму навещает, сам исповедует. Она у нас уже два месяца, – сестра укрыла старушку одеялом. – Ну что, поехали мыться-купаться?

Старушка не отвечала и не открывала глаз.

Передвижную ванну покатили в душевую – Лета должна была забегать вперёд и распахивать, а затем закрывать двери. В душевой сестра и Лета надели длинные клеёнчатые фартуки и резиновые сапоги, опустили гофрированную трубу слива в отверстие в полу, и отрегулировали напор воды. Раздетая матушка оказалась такой высохшей и скудной, что у Леты защемило под лопаткой. Старушка напоминала засохшую пену от варенья, которую вода могла растворить без остатка. Лета держала вёрткий душ, её мысли сталкивались, налетали друг на друга, крошились, как льдины в весенней реке. И на одном из обломков, несущемся на тёмную опору моста, стояла крошечная белёсая фигурка то ли девочки, то ли старушки.

Все эти люди, община, потихоньку, малыми, но дружными усилиями, в тёмном лесу, особенно опасном ночью, устроили тайный город, в котором могли укрыться сами и укрыть своих матерей. Они всё устроили так, как думала Лета – без денег, вернее, деньгами людей, которым они не были нужны. А Лета, она теперь тоже с ними?

– Осторожно! Уберите!

Лета вздрогнула и уронила душ, струя ударила в бортик и ещё сильнее окатила сестру.

– Держите! В сторону! Вы матушке в уши воды налили!

Лета, наконец, укротила хлеставший шланг. Сестра укутывала старушку, остатки воды с шумом стекала в слив.

– У лежачих больных вода ни в коем случае не должна попадать в уши, из-за того, что они не жуют твёрдую пищу, уши у них и так в зоне риска, могут воспалиться.

Намытая старушка так ни разу и не открыла ставшие прозрачными веки.

Домой Лета решила идти пешком – как окончательное доказательство убеждения, что даже в таком огромном и опасном городе, где все дороги платные, можно обойтись без денег. Проспект светился, как каменная мозаика. Лета была накормлена, окормлена, открыта и окрылена. Колени подгибались, горели пятки, руки растрескались от хозяйственного мыла. Но Летино «я», которое особо впечатлительные добровольцы называли душой, летело, смеясь и балуясь, делая вид, что врезается в сверкающую витрину или тую в кадке, но в последнюю секунду уворачиваясь от охранников, стеклянных дверей, людей, выходивших из машин. Лета ликовала! В добре, хоть немного и в дерьме, но целый день в добре!

Войдя в квартиру, она первым делом сдёрнула с ног носки – на них могли оставаться микробы, босиком пробежала в ванную и, сняв всё, включая трусы и трикотажный лифчик камуфляжной расцветки, засунула в стиральную машину на режим кипячения при температуре 90 градусов.

Потом вымылась с головой, стараясь не вспоминать кусочки моркови в судне, и, наконец, расчесала мокрые волосы.

– Где была, что видела? – поцеловав Лету в щеку, спросил папа, уже несколько часов корпевший за компом над новой программой архитектурной визуализации.

– Работала добровольцем в больнице Московской патриархии, – радостно моргая, сказала Лета.

– Ты веришь в бога?! – перепугался папа.

– Конечно, нет!

– Ну слава богу!

Как и все московские родители, он боялся, что ударившись в веру, ребёнок станет слишком чувствительным к чужим несчастьям, разучится выживать в реальном мире, уйдёт в монастырь и оставит папу без внуков, а себя без женского счастья.

– Ты в магазин заезжал?

– Естественно.

– А я целый день питалась, чем бог послал.

– Манной небесной?

– Ага. Каша, чай, хлеб, медовик, банан и яблоко.

– В этот день бог послал! – распахнув холодильник, посетовал папа. – Нет, я не против, но зачем тебе это надо?