Елена Колядина - Под мостом из карамели

– Давай уложу тебе волосы феном.

Лета начесывала легкие прядки на пуховые проплешины, голова бабушка подрагивала.

– Бабушка, ты на макушке лысая, тебе нужно средство для роста волос.

– Я уже сама в землю расту, – пошутила бабушка.

– Что за похоронные настроения? – бодро возразил папа. – Оторвись на своём семинаре по полной, не забывай про средства индивидуальной защиты.

– Бесстыжий, при ребенке! Леточка, не слушай своего отца.

– Вы мои родные, вы мои любимые. – В семье много и часто употребляли и пользовали слово любовь. – Вы мои единственные. – Все обнимались в дверях. – У нас замечательная, дружная, самая лучшая семья!

Бабушка ушла, оставив запах старой пудреницы.

После обеда Лета поехала «на квартиру», когда-то, очень давно, там жили они с папой, а теперь изредка, со словами: «Хоть один день от вас отдохнуть!», оставалась ночевать бабушка.

В квартире было отопительно жарко.

Стенка, заполненная дефицитными советскими книгами, шерстяные шторы, накидки на кресла, глиняные чашки, всё, включая и воздух, сохранилось со времён первого застоя.

Лета открыла форточку, заглянула в шкаф, пахнувший бабушкиной кримпленовой молодостью, прошлась по книжным полкам и вытащила фотоальбом, повалив мелкие памятные награды и сувениры – преобладали смелые журналистские перья и врезанные в деревянные подставки часы. Положив альбом на кухонный стол, на подстеленную соломку, Лета вскипятила воды в ковшике, навела растворимого кофе с сухими сливками и, наконец, уселась. Она любила сидеть за бабушкиным столом, зацепившись ступнями за стул. В бабушкином детстве столы качались, и под ножки подсовывали согнутые картонки. Нынешний столик из чешского гарнитура со сметанной пластиковой столешницей стоял ровно, как старая балерина, но бабушка подпёрла его торец надломленным журналом, давая отдушину проводу к висевшему на стене телефонному аппарату. Лета задела журнал, заваленный остатками бабушкиной канцелярской деятельности, и вдруг телефон громко затрезвонил устаревшим социалистическим звонком. Лета вздрогнула, дёрнула стол, поправила соломку, пошевелила провод, но телефон продолжал звонить.

– Алло? – сказала Лета в трубку, уверенная, что говорит в электрическую пустоту.

– Квартира Новиковых? – закричали в трубке.

– Ну да, – ответила Лета.

– Еле до вас дозвонилась, – с упреком и треском прокричал женский голос, похожий на вышедшую из моды тяжёлую дубленку.

– Мы здесь редко бываем, – доложила Лета.

– Это из Сретенья вам звонят, из детского дома, директор.

– Да, слушаю, – вежливо отозвалась Лета.

– Я с кем разговариваю? Вы-то сами кто?

– Новикова Лета.

– В общем, у нас тут горе. Приношу свои соболезнования, но нашей вины здесь нет – прокуратура сказала, ЖКХ виновато, по их вине прорвало, а дети кипятка не почувствовали, мгновенно умерли, вы ж сами знаете, они все инвалиды, ребятки наши. Вы извините, мне ещё целый список родителей обзвонить надо, поэтому спрашиваю конкретно – вы своего ребёнка сами будете из морга забирать и хоронить, или мы его с остальными ребятками похороним? Документы…

– Ой, вы, наверное, ошиблись, – поскорее сказала Лета. Ей было неловко, что директор, убитая горем, лишний раз страдает, напрасно рассказывая о трагедии совершенно постороннему человеку, снявшему трубку по техническому телефонному недоразумению. – У нас никакого ребёнка нет. В этой квартире только моя бабушка изредка живет, а я вообще случайно зашла.

– Да что ж такое-то? – с досадой сказали в трубке и принялись говорить с кем-то ещё, рыхло присутствующим в кабинете. – Нет, говорят, тут таких. Номер сменился, что ли? Наказанье-то с этими личными делами, поменяют сведения и сроду-то ничего не сообщат! – И снова Лете. – Ладно, извините.

– Не за что, – ответила Лета коротким, как резцы, телефонным гудкам, и посмотрела на диск со следами шариковой ручки.

Слова «погибли» и «хоронить» расстроили Лету только на касательное мгновенье – смерть для неё ещё не существовала, ни как предмет страха, ни в качестве объекта любопытства. Что она не могла выбросить из головы, так это происшествие в подвале ресторана – двадцать три человека погибли из-за газа, электропроводки или их …сожгли. Только не шеф! Он не способен! Беспощадный убийца не мог учить готовить такие добродушные тефтели и ласковые соусы. Лета сердито верила в добро, которое в этой стране уже разуверилось само в себе, и всё чаще подумывало, что надо стать злее.