Елена Колядина - Под мостом из карамели

– Ты наша золотая! – заохала бабушка.

– Ничего удивительного, – вздернул подбородок папа. – Ведь ты моя дочь, гены прекрасного дали себя знать. Нисколько не сомневался!

– Сейчас самое главное – идея, – доложила Лета. – Найти идею!

– Национальную? – уточнила бабушка. – Тогда сейчас в моде православие.

– Идею произведения искусства, – сказал папа. – Созерцая карамель художника, зрители должны понять, что он, в нашем случае – она, всем этим хотела сказать. Мысль великого мастера… – папа чуть не сказал: архитектора. – Мастера мирового уровня, должна быть дерзкой и мощной!

– Может быть, любовь? – предложила бабушка и сложила губы помадкой.

Папа сделал кислое лицо.

– Какая любовь, бабушка? – поморщилась Лета, представив отвратительные розовые сердечки, перевязанные бантом.

– Ну как же – вечная ценность.

– Вечная ценность – это твой заросший дачный участок, оказавшийся в престижном посёлке, – отмахнулся папа. – А нам нужна мощь! – Кубок страны, а там и мира, весьма поднял статус профессии дочери в глазах папы, и он гордо вошёл в её команду.

– Советская индустриальная? – осенилась бабушка. – Ничего мощнее идей коммунизма не было! Они изменили облик мира, открыли человечеству космос. «Дружба народов» изо льда, а «Рабочий и колхозница» из карамели?

– Дорогая моя, чтобы зритель проникся идеей произведения, в первую очередь сам мастер должен быть в ней убежден! – осек папа бабушку. – Кто сейчас верит в дружбу народов?

– Я, – сказала Лета, встрепенувшись. – Я верю!

– Ну не знаю, – пожал плечами папа. – Как запасной вариант? Всё-таки предлагаю рассмотреть одну из тем классического искусства.

– Твоё классическое искусство – это засушенная мертвечина! – закричала бабушка. – А советская эстетика была и навсегда останется стремлением вперёд!

– Засушенная мертвечина лежит в мавзолее, а моя интерпретация классики… – папа не боялся быть великим.

– Бабушка, – перебила Лета. – Помнишь, у тебя была книга с фотографиями про Крайний Север?

– Да, есть такой фотоальбом, издан в 70-е годы в Советском Союзе, – бабушка с превосходством взглянула на папу. – Мне его подарил известный фоторепортёр, из нашей гвардии.

– А где он, альбом?

– У меня дома, на квартире.

– Можно взять?

– Конечно, детка.

– Дашь ключи, я туда заеду?

– Связка в правом ящике комода, в прихожей.

– Что это тебя потянуло на дружбу с народами Севера? – с подозрением спросил папа.

– Это личные вопросы, на которые я не обязана отвечать, – в отместку сказала Лета и пошла в свою комнату. Там она легла на кровать, завернулась в угол покрывала, и стала смотреть на овалы, снежинки, змейки и стрелки, плывшие по потолку и стенам от вращающегося внутри абажура арт-объекта.

Всю неделю Лета предначертывала будущую композицию из карамели. В среду эскиз был вымерен, а программа перевода плоскостных рисунков в 3D, освоенная Летой, сохранила скульптуру в цветном трёхмерном изображении.

– Хм, – только и сказала Собака.

– А как я вам это изо льда сделаю?! – возмутился гласье, похожий на ломкую сосульку.

В пятницу они с папой проводили бабушку в подмосковный пансионат «Родники», на семинар «Роль региональных СМИ в условиях…» – в каких условиях, бабушка не могла вспомнить. Глобальных вызовов? На постсоветских пространствах?

– Ладно, в автобусе выдадут план работы, на месте сориентируюсь.

– С каких пор твоя «Берегиня» стала отвечать на глобальные вызовы? – засмеялась Лета.

– В кои-то веки союз пригласил ветеранов журналистики – четыре дня за городом, в чудесном сосновом бору, трехразовое питание – шведский стол, работа по секциям, кофе-брейк. Почему я должна отказываться?

Надев ветхие очки на цепочке, бабушка возила по ногтям засохшим лаком. На лбу, под корнями, подсыхал фиолетовый венец краски для волос.

– Пора смывать. Леточка, полей мне на голову душиком, – с Летой бабушка всегда изъяснялась удушающе сладко.

Бабушка взялась за стеклянную перегородку с панорамой светящихся ночных небоскребов.

– Кто придумал высотки в ванной? Каждый раз, как нужно вымыться, чувствую себя старой обезьяной, цепляющейся за вершину башни. Но конец все равно один…

Витраж огней бескрайнего города на душевой кабине вытребовала Лета – наперекор папе, задумавшему ванну в стиле итальянской загородной виллы.

– Ну что ты, бабушка, ты будешь жить до ста лет!

– Спасибо, детка.

Бабушка намазала щёки, похожие на подсохший зефир, тональным кремом, потыкала в глаза огрызком черного карандаша.