Елена Колядина - Под мостом из карамели

Бабушка примолкла.

– Жди меня у кабинета! – пригрозил папа Лете и пошел выбирать рубашку и наручные часы для такого ответственного визита. Тут важно произвести правильное впечатление – скромно, сдержанно, чтобы не вызвать у ментов классовое раздражение, которое выльется в неприязнь к его девочке, но в то же время показать свой социальный статус, принадлежность к слою, имеющему вертикально-горизонтальные связи и наличные средства для своей правовой защиты.

Лета никогда не смотрела телевизор, о новостях узнавала по тэгам в мобильнике, поэтому не опознала здание, к которому периодически привозили задержанных на противоправных митингах и пикетах. А вдруг там действительно будут пытать? Бабушка, хоть и защищала за завтраком полицейских, недавно охала – в полиции опять надели кому-то пакет на голову.

– Паранойя, – пробормотала Лета, но поглядела вдоль переулка, словно надеясь, что прохожие и водители запомнят её приметы.

Конечно, она будет говорить только правду, потому что только правду и знает: на кухне был установлен газовый баллон, который и взорвался сам по себе, она в этом абсолютно уверена. Шеф-повар не мог устроить взрыв, он ведь незлой, что он, ваххабит что ли, или террорист из бандформирования? Смешно даже. А глупую эсэмэску прислал, просто потому что обиделся на неё, Лету. Какие националисты? В «Пилаве» в это время пьют кофе работники из окрестных офисов и банков, русские, осетины и татары, может, пара бурятов. Нет, националисты бы исламскую мечеть взорвали или общежитие гастеров. Кому нужен ресторан? Мечети сейчас волнуют всех гораздо больше. В одном районе запретили строить минарет. А мусульмане в ответ повалили рождественскую елку и сожгли Деда Мороза. Водитель «Хлеба и шоколада» сказал, что мигрантов дешевле и проще всего уничтожать водкой, ивентер даже крикнула: «А прямо сейчас их и споим!» и выкинула бутылку с остатками спиртного в окно микроавтобуса. Но ведь это всё было не серьезно! Они все, и Лета тоже, в ту ночь просто выпили лишнего.

– Это был взрыв бытового газа, без всякого национализма, – твёрдо сказала Лета и смело направилась на допрос.

Железо на крыльце пахло сырым табачным дымом.

Лета открыла стальной выдержки дверь, вошла в холл, оформленный в служебной серо-синей расцветке, назвала свое имя в переговорное устройство, получила пропуск от женщины-милиционера, прошла жёлоб проходной, напряженно поглядела вдаль и вдруг увидела Собаку! Собака сидела на металлическом стуле и читала с планшетника.

– Привет! – ещё не дойдя до Собаки, радостно позвала Лета.

Собака подняла голову, губы изогнулись подковой, приносящей счастье. Лета бросилась навстречу, Собака прижалась прохладной щекой и взяла Лету за руку гладкими пальцами. Сердце Леты завозилось, согрелось дыхание – рядом подруга, близкий человек, который ей верит, и, значит, всё будет в порядке.

– Как ты здесь оказалась? – радовалась Лета. – Откуда узнала?

– Должна же я тебя поддержать? Подруга познается в беде.

– Ну, круто! Спасибо!

– Давай сядем, просили подождать.

Лета поглядела на дверь:

– Мне сюда?

– Да.

Они сели на металлические стулья, Собака сделала закладку, закрыла текст и засунула планшетник в сумку.

– Что читала? – спросила Лета.

– «Гранатовые джунгли».

– Не слышала. Интересная книжка?

– Думаю, тебе тоже понравится.

Они просидели под руку несколько минут, когда Собака хмыкнула:

– Какой красавчик! Уж не он ли убил дворецкого?

Лета повернула голову.

Папа шёл изящной походкой короля-солнце, бросая снисходительные взгляды на сидящих вдоль стен мрачных посетителей. На папе сидел индивидуально скроенный по фигуре итальянский костюм с налетом ретро: приталенный пиджак, узкие брюки со стрелками, на ногах черные лакированные броги, в руках – зонт-трость и кожаная сумка ручной работы.

– Это мой папа, – сказала Лета.

– Твой отец? – с весёлым удивлением переспросила Собака. – Ничего себе! Она взглянула на рабочие штаны Леты.

– Против мира капитала все средства хороши, – сказала Лета. – Я же просила его не приходить!

Папа свернул в ошибочном направлении, но вскоре вновь показался в коридоре.

– Ага, значит, круглый поварской колпак – это форма протеста, позлить богатых родителей.

Папа увидел Лету и бодро кивнул.

Лета нахмурилась и поглядела на Собаку:

– Карамель – мой осознанный выбор.

– Прости! Конечно, я сказала глупость, – Собака погладила линию жизни на ладони Леты.