Юлий Крелин - Заявление

— Вы должны нам рассказывать — это тоже ведь знания.

— «Вы, нам» — опять обобщаешь. Но ты прав — рассказывать должны. Мы, собственно, и рассказываем.

— Вот и расскажи.

Так часто бывает: просто не хочется чего-нибудь, например рассказывать, — неприятно, боишься; а подводишь при этом теоретическую базу, долго и нудно ее растолковываешь, разжевываешь, пустословишь, а на самом деле себя жалеешь. Другому голову задуриваешь. Целую научную концепцию выстроишь ради какого-нибудь своего мимолетного нежелания или, наоборот, какой-то устойчивой прихоти. Так сказать, идеология под себя, — теория, обосновывающая собственную нужду, жажду или каприз. Придумал ее, пронудил вслух, и вскоре уже и сам в нее веришь. Конечно, так легче.

— Ну, попробуй разберись. У меня была больная, молоденькая тетя, почти совсем девочка. Она заболела аппендицитом, и еще у нее воспаление было. Она хотела быстрее выписаться и сбивала температуру. А потому у нее от этого заражение крови началось и она умерла.

— Мам, а у меня заноза в пальце — я не умру?

— Где заноза? Покажи.

— Вот она.

Галина Васильевна взяла лупу и стала рассматривать палец.

— Вот глупый. Я ж говорю. А когда это ты?

— Вчера.

— А что ж молчал?

— Боялся.

— Видишь? Мало знаний еще.

— Ты мне рассказала, и я узнал. Не умру, мам?

Маленький демагог. Но дети поступают точно так же, как взрослые. Так сказать, по образу и подобию. «Ты мне рассказала, и я узнал». Они тоже тотчас берут на вооружение и тоже строят свои теории-подспорья для общения с окружающим миром. И прежде всего с родителями, первым форпостом мира взрослых в их жизни.

— Нет, конечно. Сейчас вытащим.

Не любят доктора такие вопросы. Конечно, не должен умереть; но как можно задавать такие вопросы и как можно отвечать на них? Целый ворох сомнений и разных вариантов начинает носиться В голове. Даже если спрашивает так ребенок. Особенно если так спрашивает твой ребенок. Да уж что поделаешь. Вопрос больного не запрограммируешь. Вопрос ребенка и еще того более.

А что он еще спросит, неизвестно, и вовсе страшно… Лучше что-то делать, чем говорить, чем ждать вопросов и искать на них ответы.

Галина Васильевна взяла из коробки пинцетик и, глядя через лупу, почти мгновенно вытащила из пальца занозу. Насколько легче делать, чем говорить, отвечать. Тем и хороша работа хирурга. Делаешь как профессионал, а отвечать должен просто как умный человек. Да еще и честно. Да еще ребенку. Да еще своему. Говорят, детей обманывать трудно. Чепуха. Неправильно. Детей обманывать очень легко. Их так легко обмануть, но самому потом трудно, противно, да и страшно — никогда ведь не знаешь, чем тебе это после отольется. Впрочем, когда врешь, не только детям, или даже просто недоговариваешь — никогда не знаешь, чем обернется. И все-таки врать приходится — ну никак не обойдешься. И делаешь играючи, походя. Врешь порой так, что не всегда и замечаешь даже. Это-то и страшно. Трудно врать только первого апреля — мучительно думаешь, как бы придумать что-нибудь поизящнее. И все равно чаще всего получается на уровне: «У вас вся спина в белом».

— Видишь? — Она показала занозу. — Вот и все. А ты боялся.

— Теперь не умру?

— Нет, конечно.

— А почему тетя умерла?

— Поздно сказала про температуру. И ее не лечили. А болезнь развивалась.

— Боялась?

— Не совсем. Торопилась. Боялась тоже, наверное.

— А чего ж вы ей поверили?

— Как же не верить людям? Лучше верить всегда. Иначе жить трудно.

— Вот и зря, значит. Умерла же.

— Это верно, сынок, но жить надо все равно на вере людям.

— Сама виновата, значит?

— Не в том дело. Кто виноват, теперь трудно сказать.

— А если б не поверили — жила бы?

— Что ты все время: поверили — не поверили… Сейчас уже все равно. Человек умер — и его не вернешь.

— А если б я не сказал про занозу — умер бы?

— Андрюшенька, не в этом дело. Конечно, врать не надо — никогда мы не знаем, чем кончится любое вранье.

— А правда чем кончится — знаем?

— Но по крайней мере с правдой мы живем всё зная, а вранье нам глаза закрывает. Мы как слепые.

— А я и не врал. Я не говорил.

— Тебе хорошо. У тебя папа, мама, они тебе могут рассказать, научить. Ты и должен пользоваться этим — рассказывать, чтоб научили, пока у тебя не хватает ни собственных знаний, ни достаточно прожитых лет. Придет время, и будешь знать, что скрывать нужно, что можно, а что — ни в коем случае.

— А я ничего не скрываю.

— Лукавишь.