Карлос Сафон - Узник Неба

— Разве сеньор Каскос Буэндиа не заказывал столик на двоих? — уточнил я.

— Сеньор уведомил, что желает, чтобы обед подали в его номер, — соблаговолил сообщить maitre.

Я сверился с часами, они показывали два двадцать. Я направился к лифтам. Один из швейцаров не спускал с меня глаз. Но когда он надумал познакомиться со мной поближе, мне уже удалось заскочить в лифт. Я нажал первый попавшийся этаж, поскольку не имел ни малейшего представления, где находится континентальный сьют.

«Начнем сверху», — сказал я себе.

Я вышел из лифта на седьмом этаже и принялся бродить по помпезным пустынным коридорам. Вскоре обнаружилась дверь, выходившая на пожарную лестницу. Я спустился на этаж ниже и путешествовал от двери к двери, безуспешно разыскивая континентальный сьют. Стрелки на моих часах показывали половину третьего. На пятом этаже я наткнулся на горничную, толкавшую тележку с метелками, мылом и полотенцами, и спросил у нее, где расположен этот самый сьют. Она в замешательстве посмотрела на меня, но, должно быть, я напугал ее достаточно, чтобы она ответила, указав вверх:

— Восьмой этаж.

Я предпочел обойтись без лифтов на случай, если персонал отеля объявил на меня охоту. Миновав четыре лестничных пролета и длиннющий коридор, я прибыл к дверям континентального сьюта мокрый от пота. Постояв с минуту и попытавшись представить, что происходит за дверью из благородного дерева, я вопрошал себя, хватит ли у меня остатков здравого смысла, чтобы уйти отсюда. Мне почудилось, будто кто-то украдкой наблюдает за мной из противоположного конца коридора. Испугавшись, что там притаился бдительный портье, я пригляделся, но невнятный силуэт уже скрылся за углом. Я сделал утешительный вывод, что это был какой-нибудь постоялец отеля. И все-таки я позвонил в номер.

За дверью раздались шаги. Образ Беа, застегивавшей кофточку, молнией промелькнул в моем сознании. Щелкнул замок, и я сжал кулаки. Дверь распахнулась. Мне отворил тип с напомаженными волосами, в белом купальном халате и домашних тапках, предоставляемых пятизвездочными отелями. Прошли годы, но лица людей, некогда вызывавших отвращение, не забываются.

— Семпере? — удивленно сказал он.

Кулак угодил ему между верхней губой и носом. Я почувствовал, как проминаются под ударом плоть и хрящ. Каскос прижал ладони к лицу и пошатнулся. Между пальцами заструилась кровь. Я с силой оттолкнул его, отбросив к стене, и вошел в комнату. Каскос с шумом обрушился на пол у меня за спиной. Кровать была застелена. Дымившееся блюдо стояло на столе, расположенном так, чтобы открывался вид на террасу и Гран-Виа. Обед сервировали на одну персону. Я повернулся к Каскосу, который пытался подняться, уцепившись за стул.

— Где она? — спросил я.

Лицо Каскоса кривилось от боли. Кровь заливала подбородок и стекала на грудь. Навскидку я определил, что у него рассечена губа и почти наверняка сломан нос. В ту же секунду я ощутил сильное жжение в пальцах и, осмотрев свою руку, удостоверился, что ссадил кожу на костяшках, уродуя ему физиономию. И не испытал ни малейшего сожаления.

— Она не пришла. Доволен? — выплюнул он.

— И с каких это пор ты увлекаешься письмами моей жене?

Мне показалось, что он ухмыльнулся, и, прежде чем Каскос успел сказать что-то еще, я снова набросился на него. Я вложил во второй удар всю злость, накопившуюся внутри. На сей раз кулак раскрошил ему зубы, а рука у меня онемела. Каскос издал мучительный стон и обмяк, повиснув на стуле, за который он держался. Увидев, что я наклоняюсь к нему, он закрыл лицо руками. Я схватил его за шею и впился пальцами в горло, словно хотел растерзать его.

— Что за дела у тебя с Вальсом?

Каскос смотрел на меня с ужасом, не сомневаясь, что я сейчас прикончу его. Он нечленораздельно забормотал, и мои руки стали склизкими от слюны и крови, капавших у него изо рта. Я сдавил его глотку сильнее.

— Маурисио Вальс. Что между вами общего?

Я нагнулся к нему, приблизив лицо настолько, что рассмотрел даже свое отражение в его зрачках. Кровеносные сосуды под роговицей начали лопаться, и вокруг радужной оболочки образовалась сеть темных прожилок. Осознав, что вот-вот убью его, я резко разжал руки. Каскос утробно всхлипнул, глотая воздух, и схватился руками за шею. Я уселся на кровать напротив него. Мои руки дрожали и были обагрены кровью. Я вошел в ванную комнату, вымыл их и смочил лицо и волосы холодной водой. Увидев собственное отражение в зеркале, я едва узнал себя. Я чуть не убил человека.