Карлос Сафон - Узник Неба

Поймав такси у дверей отеля, Гран-Виа мы проехали в напряженном молчании. Первым не выдержал Фермин.

— Иисус, Мария и Иосиф! — взорвался он. — Вы спятили? Смотрю на вас и не узнаю… Чего вы добивались? Испортить себе жизнь из-за этого кретина?

— Он работает на Маурисио Вальса, — только и мог сказать я в свое оправдание.

Фермин закатил глаза.

— Даниель, ваша одержимость уже выходит за пределы разумного. Лучше бы я ничего вам не рассказывал… Вы в порядке? Что там у вас с рукой?

Я показал ему ободранный кулак.

— Святая Богородица.

— Как вы догадались?

— Потому что я знаю вас, как родного сына, хотя порой почти сожалею об этом, — вспылил он.

— Не понимаю, что на меня нашло…

— Зато я понимаю. И мне это не нравится. Совершенно не нравится. Это не тот Даниель, которого я знаю. И не тот Даниель, другом которого я хочу быть.

У меня болела рука. Но еще больнее было осознавать, что я разочаровал Фермина.

— Не сердитесь на меня, Фермин.

— Нет уж, надеюсь, мальчик не ждет от меня медали за свои подвиги…

Некоторое время мы молчали, отвернувшись друг от друга.

— Хорошо еще, что вы пришли, — промолвил я наконец.

— Неужели вы допускаете, что я бросил бы вас одного?

— Вы ведь не станете ничего говорить Беа, правда?

— Если хотите, могу написать письмо редактору «Вангуардии» с описанием ваших героических похождений.

— Я не знаю, что на меня нашло, не знаю…

Фермин смотрел на меня сурово и неприязненно, но потом выражение его лица смягчилось, и он дружески похлопал меня по руке. Я едва не взвыл от боли.

— Не стоит возвращаться к этой теме. Наверное, я поступил бы точно так же.

Я уставился в окно: за стеклом величаво проплывала Барселона.

— Откуда взялось удостоверение?

— Какое?

— Полицейское удостоверение, которое вы предъявили… Что это за документ?

— Клубная карточка районной «Барсы».

— Вы оказались правы, Фермин. Я вел себя как идиот, подозревая Беа.

— Я всегда прав. У меня это врожденное.

Я смиренно признал очевидное и умолк, поскольку натворил вполне достаточно глупостей для одного дня. Фермин тоже сидел очень тихо, погрузившись в размышления. Я забеспокоился, что своим поведением уронил себя в его глазах настолько, что он теперь не знает, как со мной разговаривать.

— Фермин, о чем вы задумались?

Фермин повернулся ко мне. Выглядел он весьма озабоченным.

— Я думал о том человеке.

— О Каскосе?

— Нет. О Вальсе. О том, что сказал несчастный кретин и что очень важно.

— Что вы имеете в виду?

Фермин мрачно посмотрел на меня.

— До настоящего момента меня беспокоило, что вам, возможно, захочется разыскать Вальса.

— А теперь?

— Есть нечто, что беспокоит меня намного больше, Даниель.

— Что?

— То, что он сам пытается найти вас.

Мы молча переглянулись.

— Вы не догадываетесь зачем? — поинтересовался я.

Фермин, обычно знавший ответы на все вопросы, медленно покачал головой и отвернулся.

До конца пути мы больше не разговаривали. Вернувшись домой, я сразу поднялся в свою квартиру, принял душ и проглотил четыре таблетки аспирина. Затем я опустил жалюзи и, обнимая подушку, впитавшую запах Беа, заснул. Заснул как дурак (каковым, собственно, и являлся), задаваясь вопросом, куда запропастилась женщина, ради которой мне не стыдно было сыграть роль глупца столетия.

— Похоже на дикобраза, — заключила Бернарда, рассматривая свое отражение, многократно повторенное в зеркалах примерочной в ателье магазина Санта-Эулалия.

Две портнихи, стоя на коленях около Бернарды, продолжали подкалывать свадебное платье десятками булавок под бдительным присмотром Беа, ходившей вокруг них кругами и придирчиво проверявшей каждый шов и складку, как будто от того, как они легли, зависела чья-то жизнь. Бернарда стояла, широко раскинув руки, и не осмеливалась вздохнуть. Но взглядом она ловила свое отражение, которое во всевозможных ракурсах возвращали зеркала, занимавшие стены шестиугольной комнаты. Женщина озабоченно и с пристрастием выискивала признаки увеличившегося живота.

— Вы уверены, что ничего не заметно, сеньора Беа?

— Совсем ничего. Плоская, как гладильная доска. Там, где нужно, конечно.

— Ой, не знаю, не знаю…

Мученичество Бернарды продолжалось еще около получаса: портнихи хлопотали вокруг нее, пытаясь приладить и подогнать платье по фигуре. Когда, казалось, в мире больше не осталось булавок, чтобы воткнуть в несчастную Бернарду, соизволил появиться, отодвинув занавеску, главный модельер фирмы и автор шедевра. Бегло осмотрев платье и расправив нижнюю юбку, он выразил одобрение и щелкнул пальцами, приказывая своим помощницам тихо исчезнуть.