Карлос Сафон - Узник Неба

— О чем ты думаешь? — спросила она.

— Думаю о том, как мне повезло, — ответил я.

Беа смерила меня долгим взглядом, в котором сквозило сомнение.

— Звучит так, словно ты в это не веришь.

Я встал и протянул ей руку.

— Ляжем в постель, — предложил я.

Она приняла мою руку и последовала за мной по коридору в спальню. Я растянулся на кровати, продолжая молча смотреть на нее.

— Ты ведешь себя странно, Даниель. У тебя неприятности? Я что-то не так сказала?

Я отрицательно покачал головой, криво улыбнувшись и покривив душой. Беа кивнула и принялась неторопливо раздеваться. Обнажаясь, она никогда не поворачивалась ко мне спиной, не пряталась в ванной или за створкой двери, как рекомендовали учебники по гигиене брака, рекомендованные режимом. Я спокойно наблюдал за ней, читая линии ее тела. Беа заглянула мне в глаза, потом скользнула в рубашку, которую я терпеть не мог, и упала на постель, повернувшись ко мне спиной.

— Спокойной ночи, — произнесла она придушенным тоном. Те, кто хорошо ее знал, услышали бы в нем тревогу.

— Спокойной ночи, — пожелал я.

Прислушиваясь к ее дыханию, я понял, что прошло более получаса, прежде чем сон сморил ее. В конце концов усталость оказалась сильнее огорчения из-за моего одиозного поведения. Я лежал рядом, сомневаясь, стоит ли ее будить, чтобы попросить прощения, или просто поцеловать, и в итоге не сделал ни того, ни другого. Я лежал неподвижно, созерцая плавные изгибы ее спины, и черная злоба, притаившаяся в глубине души, нашептывала, что через несколько часов Беа отправится на свидание со своим бывшим женихом, и ее губы и кожа будут принадлежать сопернику, как намекало гадкое письмо.

Беа уже ушла, когда я пробудился. Мне удалось задремать лишь на рассвете, и я проснулся внезапно, едва церковные колокола пробили девять. Я подскочил и бросился одеваться, натянув первое, что попалось под руку. За окном вступил в свои права морозный понедельник, припорошенный хлопьями снега, которые кружили в воздухе и садились на прохожих, точно светоносные пауки, спускавшиеся с неба на невидимых нитях. Явившись в лавку, я первым делом увидел отца, стоявшего на табуретке, на которую он забирался каждый божий день, чтобы поменять дату на календаре. Двадцать первое января.

— Специально для тех, кто любит понежиться в постели, сообщаю, что это совершенно неприемлемо для мальчиков старше двенадцати, — заметил отец. — Сегодня была твоя очередь открывать магазин.

— Прошу прощения. Бессонная ночь. Больше не повторится.

Около двух часов я честно пытался занять мозг и руки текущими делами, но лично меня занимало лишь злополучное письмо, слова которого я повторял про себя снова и снова. В середине дня Фермин незаметно подкрался ко мне и угостил «Сугусом».

— Сегодня назначенный день, так ведь?

— Замолчите, Фермин, — оборвал я его так резко, что отец вскинул брови.

Спрятавшись в подсобке, я слышал, как они шептались. Я сел за отцовский письменный стол и посмотрел на часы: двадцать минут второго. Я хотел переждать несколько минут, но стрелки на циферблате словно застыли, отказываясь двигаться. Как только я вернулся в торговый зал, Фермин с отцом озабоченно уставились на меня.

— Даниель, может, тебе взять отгул на вторую половину дня? — предложил отец. — Мы с Фермином как-нибудь справимся.

— Спасибо. Не откажусь. Я почти не спал и неважно себя чувствую.

Мне не хватило мужества посмотреть в глаза Фермину, когда я покидал магазин через подсобку. Я медленно поднялся на шестой этаж и, открыв дверь квартиры, услышал, что в ванной течет вода. Дотащившись до спальни, я замер на пороге. Беа сидела на кромке кровати. Она не видела и не слышала, как я вошел. Я молча наблюдал за ее сборами: жена натянула шелковые чулки и одевалась, не отрывая взгляда от зеркала. Мое присутствие Беа заметила только минуты через две.

— Я не знала, что ты здесь, — сказала она удивленно и с оттенком негодования.

— Уходишь?

Она кивнула, подкрашивая губы красной помадой.

— И куда ты собралась?

— По делам.

— Ты принарядилась и прекрасно выглядишь.

— Мне не нравится ходить по улице растрепанной, — отозвалась она.

Теперь она принялась подводить глаза и накладывать тени. «Счастливый человек», — ехидно прозвучало у меня в ушах.

— По каким делам? — спросил я.

Беа обернулась:

— Что?

— Я спросил, какие у тебя дела.

— Разные.

— А Хулиан?

— Мама пришла его навестить и увела на прогулку.