Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения

— Теперь, когда все нити по урегулированию вопроса о разоружении ирландской армии и прекращении вооруженной борьбы в его грязных руках, — самозабвенно вещал Лоренс, — Блэр отказался от помощи всех союзников и настаивает на привлечении к переговорам «Шин фейн». Уступки Блэра авансом могут привести к необходимости новых уступок в урегулировании вопроса.

Рэмси с тревогой в глазах оторвался от окуня. Пауза в монологе Лоренса предполагала высказывание мнения или хотя бы какой-то реакции, коей не последовало.

— Уступки какого рода? — Ирина чувствовала себя матерью молодого актера, которому предстояло произнести одну-единственную реплику, суфлирующей ему из зала.

— Это же очевидно. Уступки в деле объединения Ирландии. — Взгляд Лоренса вопрошал: «Ты совсем глупая?» Она его слишком хорошо знала. — Создание Федерации. Но есть и другие вопросы — заключенные, ККО…

Лоренс продолжал в подобном духе еще несколько минут, Рэмси выглядел так, будто готов упасть со стула. Каждый раз, когда Лоренс начинал рассуждения на профессиональные темы, он использовал такие слова, как «распространение», «освобождение», и загадочные словосочетания, например «подарок Адаму». Он гордился своим умением тонко сплетать фразы, но не желал замечать, что таким людям, как Рэмси Эктон, это непонятно, как непонятно и то, почему это должно их интересовать.

— Кажется, Алекс Хиггинс из Белфаста, верно? — спросила Ирина.

— Да, — кивнул Рэмси и посмотрел на нее с благодарностью. — У меня всегда создавалось впечатление, что тейги и протестанты упиваются разногласиями — у них нет желания покончить с ними, вражда доставляет им удовольствие. — Воодушевленный, он решил высказать еще одну мысль. — Кровавой империи больше нет, верно? Так, может, дать уже этим ребятам свободу?

— Ситуация в Северной Ирландии не имеет ничего общего с колониализмом! — взорвался Лоренс. — Речь идет о демократии! Протестанты в большинстве , а большинство хочет остаться в Соединенном Королевстве. Чертова свобода им не нужна!

Рэмси выглядел смущенным и озадаченным.

— Но все эти бомбы… — Весь мир наблюдал за происходящим, как за маленьким мальчиком, блуждающим в потоке машин на трассе. — Почему не дать этим придуркам из ИРА то, чего они хотят, и умыть руки?

Глаза Лоренса вспыхнули, как огни рекламы предстоящего полуфинала.

— Это именно то, на что они РАССЧИТЫВАЮТ! Почему вы, британцы, все такие БОЛВАНЫ! Эта страна противостояла ГИТЛЕРУ! Твой друг Чемберлен, может, и был трусливым подлизой, но у Черчилля был железный лоб! Лондон наполовину принадлежал нацистам и устоял, а сейчас стоило взорваться нескольким бомбам в торговых центрах, и вся страна готова сдаться!

Рэмси рванул целлофан со следующей пачки «Голуаза».

— Я сам не понимаю, из-за чего такая суматоха, — пробурчал он.

— Все очень просто, — вмешалась Ирина, хотя вовсе не собиралась вдаваться в детали, поскольку ни одной из них не помнила. — Террористы используют в качестве оружия человеческую порядочность. Вы не сможете позволить, чтобы людям причинили вред, поэтому выполните их условия. По тому, как развиваются события, можно судить, выгодно ли быть подонком.

— Конечно, подонком быть выгодно, — воскликнул Рэмси, пронзая ее взглядом. — Возьмите Алекса Хиггинса! Две победы в чемпионатах мира с интервалом десять лет. Набил карман только за счет причиненных оскорблений и вреда, он самый невыносимый придурок на планете. Понимаете, во всей Британии не найти отеля, где ему позволили бы остановиться на ночь. Его проклинают от Корнуолла до Гебридских островов. Если бы я так же громил номера в отелях, за право писать обо мне боролись бы по меньшей мере пять биографов.

— Неплохая параллель, — произнесла Ирина, многозначительно кивнув Лоренсу. — Помните захват на автотрассе прошлой весной?

— Я тогда застрял почти на весь день на М-4 по дороге в Плимут на «Бритиш оупен».

— Угрозы ИРА оказались блефом, но сработали. А помните очередную акцию ИРА, из-за которой задержали «Гранд нэшнл» в апреле? Давать этим людям то, что они требуют, все равно что преподносить Хиггинсу цветы и шампанское после того, как он разгромил номер.

На протяжении этого своеобразного обмена мнениями — подтекст фраз Лоренса казался оскорбительным, проблема слишком живо его волновала — Ирина постепенно повернулась градусов на тридцать в сторону Рэмси. Стоило ей попытаться перевести разговор на нейтральную тему, как оба ее собеседника застывали, словно отлитые из бронзы статуи.