Сергей Юрьенен - Беглый раб. Сделай мне больно. Сын Империи

Тогда как Комиссаров в неадекватности приема заподозрил изощренный умысел.

Картонный ящик с водкой после Дебрецена полегчал, но одному Александру все же не в подъем. В четыре руки они поднялись на второй этаж и внесли водку в отведенный им апартамент.

— Ты видел эти потолки? Ну, русофобы…

— Отчего ж?

— Роскошью брата нашего садируют.

Александр отпал на шелковое покрывало и закинул руки. Расписной потолок был увит по периметру золочеными гирляндами, а из синих венков между ними взирали окрыленные не то ангелы, не то амуры.

— Форма садизма, — произнес он, — не лишенная приятности. А ужин в номер можно заказать?

Но у соседа, верно, язва разыгралась.

— Мадьяры, они с фантазией по этой части. В крови у них садизм. Под турками недаром побывали…

Он пустил воду и стал намыливать руки. Хоть и с амурами, но номер был без ванной, только у входа умывальник.

— Они под турками, мы под монголами, — напомнил Александр примирительно.

— Что ты хочешь сказать?

— Что общего немало.

— Общего! Ты еще нас китайцам уподобь. Что такое нагайка, знаешь?

— Как не знать! России символ. Царской…

— Притом, что слово-то — не наше. Да и подумаешь, нагайка! — Оставив воду и не вытирая рук, Комиссаров повернулся к нему. — Нагайкой им государь Николай Палыч грозил — так называемый « жандарм Европы ». Допустим, было: генерал Паскевич, по просьбе австрияков, сюда на Кошута сходил. Но тут же и вернулся с победою в Россию. Это не мы, «жандармы», восставших вешали. С ними австрияки их любимые расправились. А сами они? Возьми гражданскую войну. Этот их Бела Кун хваленый. Создатель их компартии. Венгрию ему советизировать не удалось. Адмирал Хорти вышиб его на хер к нам. Так знаешь, как он над нами лютовал?

— Над кем?

— Над кем, над кем… Над русскими людьми. Над теми, кто после ухода Врангеля в Крыму остались. Такую там резню устроил, что не знаю даже с кем сравнить. Не знаешь? Ну, конечно. Кто про них знает, про зверства наших интернационалистов . Тема малопопулярная. А почитай Волошина, Шмелева… Волосы дыбом встанут! Кого-кого, а этого кровавого мадьяра за дело Сталин шлепнул. За преступление перед народом нашим. А ближе взять? Их коммунисты салашистам не уступили. Как, например, у них тут Ракоши резвился до 53-го? Превзошел и Сталина, и Берию. Кочевник, между прочим…

— То есть?

— Еврей! А что?

— А ничего.

— Тогда возьми 56-й. Мы говорим: «Контрреволюция». Но это так, лапша. То была воля венгерского народа, выраженная другими средствами. Оружием. Но как они при этом самовыражались? Снизу, так сказать? Есть фотодокументы, и не только наши — американские. Я повидал в спецхране… Кровь стынет в жилах. Как линчевали они своих гэбэшников! Кстати, летчиков при этом тоже, говорят. Хватали без разбора всех, кто в форме с голубым воротником. Веревку на ноги и через сук вниз головой. Живых ногами забивали. В лицо. Бензином обливали и поджигали тут же. И это в Будапеште. В сердце, можно сказать, Европы. Как косоглазые какие-нибудь. Да они и есть!

— Ни одного пока не видел.

— Азиаты Европы. Из-за Урала сбежали в девятом веке, но стали только тем, чем были…

— Ты воду выключишь?

— Какую воду? Ах, да… — Комиссаров завернул кран, снял полотенце и с гневом стал вытирать руки.

— А европейцы Азии, по-твоему, кто?

— Ох, Андерс, Андерс…

— Потому что, например, таджики склонны думать о себе, как об арийцах Азии.

— Неплохой ты парень, Андерс, и пишешь вроде бы с душой. Но насчет национального самосознания — с тобой работать и работать.

— В данном контексте не воспринимаю. Отложи до возвращения работу. Не волк, не убежит.

— Контекст, по-моему, тот, что надо. Разве ты не ощущаешь, как здесь, за кордоном, нечто внутри тебя сжимается… Вот так! — он показал. — В кулак!

— Не без того.

— Во! Видишь? А говоришь… Это оно и есть — твое национальное начало. Российское.

— По-моему, просто сердце.

— Можно и так сказать.

— Поскольку на родине, — добавил Александр, — в таких количествах, как правило, не пью.

Подсовывая под воротничок чистой и застиранной рубашки резинку ширпотребовского галстука, Комиссаров с укором поднял на него зеркальные очки.

— А если говорить всерьез, — ответил Александр, — то в мире виноватых нет.

— Если всерьез , то есть! И нам они еще ответят.

— О ком ты?

— Ты не знаешь?

— Нет. Не знаю.

— Вот потому и производишь впечатление дезориентированной личности. Не обижайся, я скажу иначе… Ищущей .