Инна Александрова - Свинг

Но однажды, в конце тридцать седьмого, лучик все-таки блеснул. Тоня уговорила ее пойти в клуб, в кино. Перед сеансом давали какой-то маленький водевиль конца прошлого века. Самодеятельные артисты искренне играли и когда кончили, в каком-то неясном порыве она вдруг поднялась за кулисы. С ней разговаривал невысокий, стройный человек, назвавшийся Николаем Степановичем Невзоровым. Так они познакомились с Колей.

Кино не смотрели: разговор захватил обоих. Николай Степанович был сослан, сослан за брата — одного из первых советских летчиков. Жил с родителями, тоже сосланными. Работал на механическом инженером и очень удивился, что до сих пор они не встретились. Был он на два года старше ее и холост. Об этом упомянул как бы вскользь. А потом пригласил к ним домой. Так началась их дружба, которая только через три года завершилась близостью и браком.

Конечно, дружба с Колей скрашивала существование, но самым светлым пятном было участие в самодеятельности. Это позволяло отключаться, уходить от серости, убогости и несвободы. Они решили ставить «Грозу».

Вера Николаевна уже хорошо понимала, что человек всегда обуреваем страстями — любовью, алчностью, желанием могущества. Сильные страсти необходимы, ибо без страстей жизнь была бы невыносимо пресной. Поэтому Катерину из «Грозы» любила и, когда Коля сказал, что верит — она сыграет эту роль, все ее мысли, свободные от работы и быта, теперь были заняты этой судьбой.

Вера Николаевна верила в особое предназначение женщины. Считала, что произошла вселенская несправедливость: Бог создал мужчину и женщину для совместного владения всем сущим на Земле, а по жизни так не случилось. Женщина превратилась в рабыню, в рабыню раба, потому что мужчина тоже раб. Гармонии между мужчиной и женщиной как не было, так и нет, а всю власть мужчина старается забрать себе. Поэтому перекос во всем — в обществе, в частной жизни. Непонимание. Вражда.

Репетировали долго, хотя роли уже давно знали назубок. Коле, игравшему Бориса и режиссировавшему, все время что-то не нравилось. Человек он был требовательный. А Вере Николаевне роль удалась, и, выходя на поклоны, она видела в зале заплаканные женские лица.

Они объединились с Колей в сороковом, но, сойдясь, ничего не загадывали на будущее. Будущее в их положении было призрачно и эфемерно. Жили одним днем. Не было главного — свободы. Дарованная человеку Всевышним, она была у них отнята. Им обоим было далеко за тридцать, и, учитывая это, никогда не заговаривали о детях.

Перед самой войной, в начале сорок первого — опять в одни сутки — им предписали переехать в Северный Казахстан, в Приозерск. Воля была чужая, государственная, но получилось не хуже, а даже лучше. Приозерск оказался районным центром, бывшей казачьей станицей, однако уже имел статус города.

Работу дали сразу. Веру Николаевну назначили старшим бухгалтером в заводской конторе, Николая Степановича — начальником участка в цехе. Смотря из далекого далека в то время, становится ясно: люди, определявшие их на работу, понимали, что они никакие не «враги народа», что верить и доверять им можно и нужно, а вот жизнь их исковеркана и подневольна.

Была еще одна радость: в заводском общежитии дали девятиметровку. Какое необыкновенное счастье! Собственное жилье, и платить нужно было самую малость. А главное — без бдительного ока хозяев. При заводе — клуб, в клубе — самодеятельность. Они быстро в нее вписались. Начали готовить «Бесприданницу». Ей дали роль Ларисы.

Незадолго до переезда в Приозерск умерли почти разом Колины родители. В Москве болела, но еще работала Верина мама. Вера писала ей часто и аккуратно — ничем иным помочь не могла.

Жизнь принимала какие-то человеческие очертания, и в конце концов они же были не в тюрьме, не в лагере. Они были всего лишь в ссылке. Значит, уже счастье. А люди везде живут. Они еще молоды. Даже писем Сталину, как другие ссыльные, не писали. Зачем? Сталин знает, что делается в стране. В этом были уверены. Значит, машина, которую он запустил, должна работать так, как он задумал. И тут хоть плачь, хоть ори — только доорешься до лагеря. А потому — лучше молчать, работать, уходить в иную жизнь, жизнь, которую давало искусство.

Война круто все изменила. Они даже не подозревали в себе такого патриотизма. Но в первый же день оба пошли в военкомат и сказали: у нас нет детей, мы здоровы и молоды. Наше место на фронте. Военком попросил у них паспорта. Паспортов не было. Были справки, удостоверяющие личность. Военкому стало все ясно. И тогда он произнес одну-единственную фразу, которую запомнили на всю жизнь: «Такие, как вы, и на фронте не нужны». Это значило: они изгои, нелюди, которым нельзя доверить защиту Родины. Теперь они знали свой шесток, свое место…