Григорий Котилетов - Хроника Беловодья

Дальнейшая деятельность Португалова окутана дымкой легенд, домыслов и слухов. Под его лабораторию отвели полуразрушенную башню на берегу Млинки, оставшуюся на память о том времени, когда укрепления Щигрова входили в засечную линию, защищавшую южные границы Руси от татарских набегов. Собственно, сама лаборатория размещалась не в башне, а в прекрасно сохранившихся подвалах под ней, своды и стены которых, были сложенны из желтоватого, тонкого, но удивительно прочного кирпича. Подвалы почистили, провели воду, оборудовали вентиляцией. После этого местных туда уже не пускали, кроме, разумеется, Стрекопытова. Помогали Португалову двое приехавших через неделю то ли немцев, то ли чехов, которые если и выходили в город, то на вопросы не отвечали, а только дружелюбно улыбались и разводили руками. Это вызывало у щигровцев законное раздражение, но взять реванш над нерусью им удалось не раньше, чем началась Мировая война.

Кстати сказать, Гаврила Стрекопытов протестовал против того, чтоб обитатели Щигрова именовались щигровцами. Из Утятина был приглашен историк Кондаков, который провел в городском архиве безвылазно две недели, роясь в старых бумагах, и появившись, наконец, на свет божий, доказал, как дважды-два, что правильно говорить — щигровитяне.

Впрочем, щигровитян в португаловские подвалы не пускали точно так же, как и щигровцев. Поселился Португалов в фабричном поселке, в трехэтажном особняке, специально выстроенном, для фабричного начальства. Некоторое участие в жизни фабрики он принимал. Помогал при строительстве электростанции на Козьем ручье, и дал немало дельных советов, когда неугомонный Стрекопытов затеял завести собственную литейную, что б не посылать всякий раз за деталями для часто ломавшихся станков в Утятин, а то еще и куда подальше. Но чем занимался Португалов в своем подземелье, оставалось тайной. Одни говорили, что он пытается восстановить, утраченный в античные времена, секрет индийского пурпура, другие, что Стрекопытов собирается наладить в Щигрове производство дирижаблей, среди гимназистов же была популярна версии о философском камне и вечном двигателе, иначе называемом перпеетум мобиле. Понятно, что человек таких разносторонних познаний не мог не быть профессором. Химиком же Португалова прозвали после того, как часть лаборатории, расположенная в самом дальнем конце подвалов, взлетела на воздух.

Прогуливавшийся неподалеку штаб-ротмистр Чимбурахов говорил, что более всего это напоминало извержение Везувия. Впрочем, ему мало кто поверил, штаб-ротмистр теперь постоянно пребывал в состоянии мечтательности, близкой к помешательству и как медведь-шатун бродил вокруг фабрики, рассчитывая хоть краем глаза увидеть прекрасную австриячку.

Катастрофа стоила жизни одному из помощников Португалова, даже тело его не было найдено. Вероятно, несчастного развеяло силой взрыва на молекулы. Приехавшему следователю был предъявлен башмак, как единственное доказательство пребывания погибшего на грешной земле. Следователь осмотрел башмак и улыбнулся такой улыбкой, что Стрекопытов выбросил башмак в отворенное окно, в заросли черемухи, и, гикнув, умчал следователя в итальянскую оперу, которую по счастливой случайности занесло в Щигров. Из итальянской оперы путь лежал в ресторан братьев Валуа, откуда была только одна дорога, на стрекопытовскую дачу, в лежащее на Васильевском тракте торговое село Большие Синицы, которое по красоте и свободе нравов своих обитательниц, одно время составляла серьезную конкуренцию прославленному Валдаю. Таким образом, на своей фабрике ее владелец появился только через четыре дня, с истончившимся профилем и вибрирующими конечностями. Спустившись к Португалову, он долго с ним беседовал. И, видимо, был удовлетворен беседой, так как поднялся на поверхность в самом прекрасном расположении духа. Следователь же вернулся в Утятин окольными путями и с тех пор всякий раз, попадая по казенной надобности в Щигров, обязательно наносил визит в стрекопытовскую контору, где находил радушный прием.

Итак, гроза прошла стороной, но только затем, чтоб через несколько месяцев снова вернуться.

Первый удар Португалову был нанесен, как и следовало ожидать, Чимбураховым, который к тому времени уже слегка одичал. Жена профессора, наконец, обратила на него внимание, и заглянув в светящиеся, как у оборотня, глаза штаб-ротмистра, пропала навек. Пропала не только в переносном, но и в прямом смысле. Уже на следующий день ее не было в городе. Вместе с ней пропал и Чимбурахов. В штабе гусарского полка, куда обратился Стрекопытов, господа офицеры, посмеиваясь, убеждали, что никуда штаб-ротмистр не денется и в скором времени обязательно появится, но по истечении двух недель, когда Чимбурахов так и не появился, начались поиски. Вновь приехал знакомый следователь, на этот раз он отнесся к своим обязанностям с полной серьезностью. На этом настаивал и сам Стрекопытов, не любивший, когда амурные истории начинали вредить делу. Однако все было напрасно.