Григорий Котилетов - Хроника Беловодья

— А на перекрестке стоял штаб-ротмистр Чимбурахов? — позволил себе небольшую бестактность Стрекопытов.

— Мог бы и не стоять. Ничего бы не изменилось. — Заметно опьяневший Португалов потер отмякшее лицо ладонью. — Абсолютно ничего. Это все равно бы случилось. Понимаете, Луиза была такая женщина. Любовь не может гореть вечно, рано или поздно огонь догорает, но его тепла человеку должно хватить на всю жизнь. Луиза не могла с этим смириться. Без любви все остальное теряло для нее всякий смысл. Возможно дело в ее молодости.

— Смотри ты, какая боевая. — мысленно удивился Стрекопытов. — А так и не скажешь. — Он поднялся и окинул взглядом фабричный двор, пустой в этот вечерний час. Только у дверей конторы сидел на ступеньке буфетчик Афанасий Жила, ожидая, не потребуется ли что.

— Ее любовь оказалась короче моей. — подытожил Португалов. — Но без любви она не могла, поэтому полюбила другого. Чимбурахов оказался в нужном месте, в нужное время.

— И исчез — вздохнул Стрекопытов. — бесследно.

Португалов не ответил.

— Ну, что ж. Я вас выслушал. — сказал Стрекопытов. — Теперь вы выслушайте меня. Сразу хочу предупредить, все сказанное здесь, останется между нами. Итак, как я понял из вашего рассказа, вы считаете, что ваша жена покинула вас. И прошу меня простить, но характер разговора не допускает недоговоренностей. То есть, сбежала со штаб-ротмистром.

— Так. — нехотя согласился Португалов.

— То есть, ее исчезновение никоим образом не связано с вашими исследованиями.

— Я этого не говорил.

— Значит, связано?

— Не могу этого утверждать. Я занимаюсь наукой, а наука оперирует точными категориями — с плохо понятной гордостью сказал Португалов.

Разговор о точности категорий, которыми оперирует наука, не входил в планы Стрекопытова.

— Ладно. Тогда так. Есть свидетели, которые видели, как ваша жена и Чимбурахов спускались в лабораторию. Однако никто не видел, как они оттуда поднимались.

— Люди ненаблюдательны. — улыбнулся Португалов.

— Даже если речь идет о вашем собственном лаборанте? — раздраженно спросил Стрекопытов. — И кстати, дорогой Мечислав Янович, мы совсем забыли о бедном Михеле. Он-то куда делся?

Португалов остался совершенно спокоен, похоже было на то, что оборот, который приняла беседа его вполне устраивает. Он сунул руку за пазуху и достал оттуда замотанный в белую материю сверток. — Михель умер. — И протянул сверток. — Взгляните на это.

Развернув материю, Стрекопытов обнаружил нож с изогнутой металлической рукояткой, украшенной прозрачным голубоватым камнем. Слегка тронутое ржавчиной, широкое лезвие выглядело довольно устрашающе и производило впечатление остро наточенного. Приглядевшись, можно было заметить выгравированные на нем знаки. — Что это?

— Нож. — ответил Португалов. — Я бы даже сказал, тесак, смотрите, какое массивное лезвие. Прошу обратить внимание на камень, вделанный в рукоятку. В числе прочего, я, в свое время, довольно серьезно занимался минералогией. Так вот, названия этого камня я не знаю. Более того, у меня есть серьезные основания подозревать, что этот камень вообще науке неизвестен. И еще, надпись на лезвии. Видите?

— Да-да. — сказал Стрекопытов.

— То же самое. Не похоже ни на один известный мне вид письменности. Впрочем, в этом я разбираюсь гораздо меньше, чем в минералогии.

— Откуда он у вас?

— Думаю, наш честный Франтишек уже успел рассказать вам, что видел Михеля после взрыва?

— Да.

— Бедный парень сомлел от ужаса и не заметил, что Михель мертв. Этот нож торчал у него в груди.

Стрекопытов с шумом выдохнул воздух и наполнил фужеры.

Португалов выпил, с некоторым усилием встал, рассеяно, словно не совсем представляя где он находится, огляделся. Было похоже на то, что увиденное ему не понравилось. — Наверно нам стоит пройти в лабораторию. — сказал он с запинкой. — Так мне будет легче объяснить.

— Все таки объяснить! — обрадовался Стрекопытов и поднялся.

До лаборатории оставалось несколько шагов, когда дверь в нее резко распахнулась. Франтишек выскочил из подвала, пинком захлопнул дверь и принялся лихорадочно дергать засов, пытаясь его задвинуть, однако трясущиеся руки ему не повиновались.

Португалов схватил его за плечо и развернул к себе лицом. — Ну, что там еще?

Несмотря на то, что слова эти были сказаны резким тоном, почти выкрикнуты, лаборант не обратил на них не малейшего внимания. Сбросив чужую руку со своего плеча, он продолжил возню с засовом, и только задвинув его, обернулся вновь. — Михель вернулся!