Норман Льюис - День лисицы

Спустя пять минут она уже была в театре. Там она переоделась — натянула голубые джинсы, подаренные ей кем-то год назад. Потом, обретя почти прежнюю самоуверенность, отправилась к парикмахеру.

— Мне до смерти надоела моя прическа, — пояснила она. — Хочется чего-нибудь помоднее. Чтобы не было такой копны, ну да вы, конечно, сами понимаете.

— Может быть, подстричь вас и слегка завить концы? — предложил парикмахер. Когда он представил себе, какой аккуратной и заурядной станет ее головка, лишившись роскошной шевелюры, взгляд его поскучнел.

— Во сколько это обойдется?

— Тридцать песет.

— А за половинную сумму что бы вы могли сделать?

— Я рекомендовал бы вымыть волосы и сделать укладку с шиньоном.

— Хорошо, сделайте, посмотрим, что получится.

Через час колпак сушуара был снят, и Пакита увидела свою новую прическу сразу в трех зеркалах; свитые в тяжелый жгут волосы лежали на затылке, открывая шею и смуглые плечи. Она и бровью не повела.

— Расчешите.

— Простите, сеньора…

— Распустите волосы, мне так не нравится.

— Вы хотите сказать, сделать, как было раньше?

— Вот именно! Как было раньше.

«Никогда мне не стать такой, как они, — подумала она. — Надо было бы совсем остричь волосы, а потом покрасить, да только все равно кожу-то не перекрасишь…»

— Если вы, сеньора, не удовлетворены прической… — начал было парикмахер, но Пакита оборвала его:

— Дело не в прическе, а во мне самой.

Она отдала мастеру пятнадцать песет и вышла на улицу, снова повеселев, и тут к ней подошел полицейский и сказал:

— Я тебя повсюду ищу. Лейтенант хочет тебя видеть.

— Куда мы идем? — спросила Пакита полицейского.

— В участок, — отвечал он.

— В участок? Я думала, лейтенанту это почему-то неудобно. Разве он не сказал тебе?

— Мне было велено в участок.

«Интересно», — подумала она. Все идет как по маслу. И даже быстрее, чем она предполагала. Она думала, что он еще денек-другой продержится. Только почему же в участок? Во всяком случае, удачно, что она принарядилась и что волосы у нее хорошо пахнут, хоть и распущены, как всегда, по спине. Кальес заплатит ей за все, что от нее получит, — будьте спокойны, она в этом деле понимает: уж если такой святоша оскоромится, он влипает покрепче всех остальных. Ну, а если даже после этого Пепе не выпустят, тогда она умоет руки. Придется ему отсидеть свое. Больше она им задаром работать осведомительницей не будет.

Когда они свернули к полицейскому участку, цыганка вызывающе сунула руки в карманы джинсов. В таком костюме чувствуешь себя уверенно и независимо. «Теперь всегда буду носить джинсы», — решила Пакита. Поднимаясь по лестнице, она напевала «Бубенцы моей лошадки» — в Валенсии после этого номера публика ревела от восторга.

— Ладно, — сказала она сопровождающему, — дальше я и сама найду. Увидимся попозже.

Но полицейский продолжал следовать за ней по пятам, словно вел арестованного.

Когда она вошла в кабинет Кальеса, он сидел за своим столом выпрямившись и выражение его лица было совсем не такое, как всегда. Сильнее обычного воняло дезинфекцией.

— Привет, красавчик! — бросила Пакита. Она уселась на единственный удобный стул и закинула ногу на ногу.

— Встать, — сказал Кальес ровным сухим тоном, словно они обменивались замечаниями по поводу капризов погоды.

— Чего ради? Я устала.

— Встать, — повторил лейтенант.

Она встала и похолодела от неожиданности: массивный предмет, стоявший на столе Кальеса, оказался радиоприемником.

— Ты, я вижу, времени не теряла.

Голос лейтенанта утратил резкость, он звучал почти ласково, но в то же время уверенно. Это удивило Пакиту — в прежние их встречи Кальес всегда, казалось, немного смущался.

— Откуда у тебя этот приемник?

— Мне подарил его один друг. — Она старалась говорить спокойно, но участившееся дыхание выдавало ее. Плохое начало, а она-то собиралась сегодня произвести на лейтенанта впечатление.

— Его фамилия и адрес? — спросил Кальес, не спуская глаз с Пакиты, сам же при этом небрежно чертил что-то на лежавшем перед ним чистом листе бумаги.

— Вот уж не знаю. Случайный знакомый.

— Почему же он подарил тебе приемник?

— Если вам угодно, за некоторые услуги.

Схватив мухобойку, лейтенант прихлопнул опустившуюся на стол муху. Когда он снова повернулся к Паките, ей почудилась в его взгляде жгучая ревность.

— Какие услуги?

— Зачем же уточнять? — Ей было страшно, но она чувствовала, что начинает злиться.