Степан Калита - Сполохи детства

— Ну давай, пацан, — Рыжий поспешно чокнулся с моим стаканом, вылакал коньяк и закусил лимоном. — Хо-ро-шо, — заключил он… Выпучил на меня глаза: — Ты чего? — Пей давай.

Я проглотил коньяк, поперхнулся, закусил.

— Ну как?

— Хорошо, — повторил я вслед за ним.

— То-то же. Эй, ты! — Рыжий снова обратился к типу в жилетке. — Повтори коньяк… Что «нет»? Как «нет»? Повтори, я тебе сказал. Не надо мое терпение испытывать. Я тут денег столько оставил. Вы мне, бля, должны.

Повторилась пятнадцатиминутная ссора с настоятельными уговорами. В конце концов, коньяк принесли. Но когда мы сели за стол, и Рыжий принялся играть в очко, выпивку приносить отказались уже наотрез. Тогда он извлек красную десятирублевку, сунул ее мне и попросил:

— Будь братом, притарань коньяку.

— Но мне же не продадут, — растерялся я.

— Чего-о? — протянул Рыжий. — Да брось ты. Кончай ныть. Конечно, продадут. Давно бы уже смотался. Видишь, мне фартит. — Он продемонстрировал двух тузов.

— Еще? — спросил банкующий.

— Очко. Золотое, — Рыжий бросил карты на стол.

Я отправился за коньяком, размышляя о том, что попал, как кур в ощип. Рыжего я ненавидел. Мне было рядом с ним крайне дискомфортно. Я ощущал себя человеком, который забрался в клетку к тигру, и тот играет с ним, думая попутно, не сожрать ли его. Хотелось уйти — и не возвращаться. К тому же, в этом злачном месте и атмосфера была очень нехорошая, тяжелая. Давила на психику.

Я миновал вышибалу на дверях, здоровенный лысый мужик в спортивном костюме, прошел пустынным коридором общаги, мимо открытой двери кухни, воняющей помоями (на ней сидели местные обитатели, втроем вокруг одной большой кастрюли, накручивали на вилки лапшу). Вниз вела прокуренная лестница, хоть топор вешай. На площадках чадили курильщики, жадно втягивая табачный дым в легкие. Пересек школьный двор, где гоняли в футбол беззаботные ребята, миновал несколько жилых домов, дошел до продуктового, вход в винный был с торца. Здесь вечно собирались люди с сизыми лицами, соображающие на троих. В магазине оказалась очередь — завезли водку. Коньяка не было. Только портвейн и водка. Я решил, лучше водка, чем ничего. И примерно через полчаса взял две бутылки. Сунул их в карманы штанов, прикрыл рубашкой… Когда миновал охранника на входе в подпольный игровой зал, он потребовал показать, что несу.

— Со своим нельзя!

— Как нельзя? — опешил я. — Я не для себя…

— Да какая мне разница. Нельзя!

Тут, к счастью, появился Рыжий, куда мрачнее, чем раньше.

— Где где ходишь?! — буркнул он, не обращая внимания на вышибалу.

— Там очередь, — пробормотал я. — И не пускают…

— Кто?! Не пускает?! — взвился Рыжий, уставился на охранника. Тот отвернулся, изображая безразличие. — Этот, что ли? — Бутылки оказались в его руках, и он удивленно протянул: — Во-о-одка? А че, коньяка не было?

— Не было.

— Ну ты, блин… Ладно, пошли.

Внутри Рыжий потребовал принести стаканы. Присел за столик, поставил две бутылки.

— Вот и поиграли, — сказал он, разливая.

— А что, все уже?…

— А что все уже?! — передразнил Рыжий. — Все, бля. Проиграл, на хер все. Очко — оно такое. — Выругался. — Сдача где?

Я протянул деньги. Он тщательно пересчитал мятые рубли и мелочь. Удовлетворенно кивнул… Затем налил стакан и медленно выпил залпом. Кадык так и ходил под кожей… Рыжий сразу захмелел, маленькие глазки его заблестели, исподлобья он оглядел заведение… А в следующие полчаса Рыжий нажрался в свинью… точнее, в ревущего не своим голосом молодого и сильного кабана. Животное сначала бросалось на местное беспокойное начальство, потом засветило парню в жилетке по скуле. Охранник и еще двое схватили Рыжего, протащили через все заведение, сшибая стулья, и выкинули в коридор. Я аккуратно просочился следом. Но на этот раз Рыжий вернулся. Ворвался внутрь и принялся переворачивать столы. Тогда его уронили лицом об пол, немного попинали, пронесли через коридор и кинули вниз с лестницы. Я думал, после такого падения выжить невозможно. Но он пересчитал ступени, врезался мордой в стену и остался сидеть на прокуренной лестничной площадке, пересчитывая снова и снова рассыпавшуюся мелочь. Я помог ему собрать деньги, сунул их ему в карман, и потащил Рыжего на улицу. Губы у него были разбиты, бровь рассечена, общежитие он порядком закапал кровью — с третьего до первого этажа.

Через весь район тащить Рыжего было тяжело. И я попытался уложить его на лавку, чтобы он немного пришел в себя. Но ничего не вышло. Рыжий вдруг снова очнулся, взревел и кинулся обратно к общежитию. Я рассудил, что возвращаться и мне тоже туда нет никакого резона. Побродил по округе. Вскоре со стороны общежития послышался звон разбитых стекол, крики. Я поспешил туда, и увидел, что Рыжий швыряет вверх камни, а из разбитого окна его свирепо матерят.