Степан Калита - Сполохи детства

Поначалу особого смущения перед женским полом я не испытывал. На даче еще до первого класса целовался в губы с девочкой Полиной — ко всеобщему восхищению. «Женихом» и «Невестой» нас не дразнили, а называли с уважением. Но потом внезапно я ощутил некоторый трепет перед девчонками. Связано это было с первой влюбленностью. И отнюдь не в Полину. Ее звали Оля. Она была прекрасна, как экзотическая птица. И в ее присутствии я даже дар речи терял. Натурально не мог вымолвить ни слова. От чего мне казалось: она считает меня идиотом. Бухарову с его простецким «Твои бабы?» я даже завидовал, не умея общаться с одноклассницами и прочими сверстницами запросто, как со своими приятелями-мальчишками.

Впрочем, все они не были «ба-ба-ми» — и потому меня мало интересовали. Я же напротив — вызывал у них всегда самый живой интерес. Девчонки плели интриги, и пытались вовлечь меня в свои игры. Я видел, что им нравлюсь. Они присылали мне записки, с вопросами — в кого я влюблен, с кем хочу гулять, и прочие глупости, на которые я поначалу почти не обращал внимания. Они вели дневники, записывали ответы на вопросы, гадали, кто кому предназначен. В общем, занимались сущей чепухой, и казались мне исключительно странными созданиями. Но потом, внезапно для себя, я вдруг увлекся Олей — похожей на куклу блондинкой, чей папа, тренер по регби, сразу меня невзлюбил. Как это обычно бывает, Оля явилась мне в смутном сновидении (должно быть, Амур всегда охотится по ночам), и утром я проснулся влюбленным в нее.

Некоторое время я страдал молча. Потом на одну из записочек ответил, что, между прочим, очень мне нравится Оля Петрова. Внезапно классный руководитель решил пересадить нас за одну парту. По чистой случайности мы оказались рядом. Я буквально млел рядом с ней. Когда она что-то спрашивала (например, ластик), не мог произнести ни слова. И левая нога (она сидела справа), мне казалось, буквально пылает огнем, от напряжения мышц временами она даже дрожала… Как-то раз я догнал ее на школьном крыльце и выхватил портфель. Оля не испугалась, смотрела с интересом.

— П… понесу, — выдавил я.

Мы брели к ее дому молча. Словно я не провожал ее, а сопровождал. При этом старательно избегая разговоров… Так повторялось несколько дней подряд. Я пыхтел рядом с девочкой, мечтая о том, чтобы завести непринужденную беседу. Но не мог, как ни старался, извлечь из себя ни единого слова. Чтобы как-то усмирить досадное смущение, однажды я схватил ее за руку. Она не отдернула хрупкую ладошку, и я держал ее в своей до самого дома. При этом думал, что у меня ужасно потеет ладонь, и она, наверное, это чувствует. На следующий день я повторил этот трюк. И снова мы прошли до ее дома — рука в руке, как влюбленные. Я решил, что надо пойти еще дальше. И на следующий день аккуратно обнял ее за плечо, как это делали взрослые парни. Проделать такое оказалось довольно сложно, поскольку я был немного ниже ростом. К тому же, никакого опыта в подобных приемах у меня не было. Я ненароком заехал Оле в ухо, и потом еще долго проклинал свою неуклюжесть. В такой ситуации лучше всего подключить самоиронию, посмеяться над собой, но мне было совсем не до смеха. Я был серьезен, как бухгалтер за работой, я осваивался в абсолютно новой для меня ситуации, и, судя по моим ощущениям, быть ловеласом получалось у меня не очень хорошо.

Следующим шагом, решил я, станут поцелуи. И стал готовиться к осуществлению своего намерения. Требовалось собраться с силами. А пока я стал писать Оле исполненные юношеского пыла любовные послания. Слог был высокопарный. И все же, несмотря на пошловатые выражения, вроде «огонь моей души» и «трепет сердца», я изливал душу… Каким же ударом для меня стало открытие, что мои интимные послания вдруг стали достоянием всего класса. Первой, судя по всему, ими завладела Олина подруга Катя — вредная чернявая девица с пронзительным голосом. И распространила повсюду. Одно даже пришпилила на стенд со стенгазетой. Подозреваю, Оле Катя завидовала, и ухажеров отваживала решительно — так, словно они лично ее оскорбляли самим фактом своего существования.

Я бы легко перенес насмешки одноклассников по поводу писем — невелика проблема. Но, к моему удивлению, сразу после того, как их прочел весь класс, Оля от меня отвернулась. Оттолкнула меня, когда я попытался забрать у нее на крыльце портфель.

— Все. Хватит, — сказала она. — Я больше не хочу, чтобы ты его носил…

— Но почему? — спросил я. — Что случилось?..