Степан Калита - Сполохи детства

— Блядь, да где он?! — закричали со стороны чужого района.

Я понял, что один или двое моих преследователей ушли под лед. Некоторое время размышлял, потом шаг за шагом потащил свое не желавшее подчиняться тело обратно. «Я должен им помочь… Я должен им помочь…» — звучало в голове. Тело сопротивлялось. Твердило, что никому я ничего не должен. Ноги не шли. Но разум был неумолим. Вскоре я увидел разлом. И остановился. Возле него никого не было. Только куски обломанного льда по краю, и неровная полынья. Три парня ниже по течению реки ползали по снегу, разгребая его руками. Должно быть, провалившихся под лед унесло ниже. Я ощутил слабость в коленках. Один из них что-то заорал с перекошенным лицом, глядя на меня. Тут я снова почувствовал дикий страх, — опасность была очевидной, — и поспешил прочь, осторожно ступая, чтобы не угодить на трещину. Уже у самой набережной меня настиг очередной вопль отчаяния — донесся издалека. Но я уже не останавливался до самого дома. Каждый шаг по твердой земле доставлял радость…

Через несколько дней стало известно, что на Москва-реке утонули три восьмиклассника.

— Не пойму, — сказал папа, — как можно лезть на лед в такую погоду? Ведь плюс же. Идиоты.

— Это мальчишки, — заметила мама. — Они вечно лезут куда не надо.

— Я таким идиотом не был, — возразил папа, и повторил: — И-ди-о-ты…

Я в этот момент с ужасом думал, что мог бы сейчас быть среди утопленников. Лежал бы в морге с синим номером на ноге, один из них, и меня бы тоже называли «и-ди-о-том». Знали бы мои родители о том, что произошло на реке. Я решил, что не стоит об этом рассказывать. Лучше забыть.

Тем не менее, случившееся не шло у меня из головы. Я постоянно об этом думал. И сделал целый ряд важных выводов… Твои враги в одночасье могут исчезнуть, свалиться под лед, утонуть. «Что это, — размышлял я, — справедливое наказание за то, что они хотели меня ограбить и избить? Или просто случайность?.. А нельзя ли как-нибудь эту случайность превратить в закономерность?.. Ведь, если верить книжкам, которые я так люблю, зло должно быть наказано. Вот только это жизнь. И в моих ли силах наказать зло?» И отвечал себе на этот вопрос твердо, заставляя себя в это верить: «В моих!» Враг для меня был очевиден — Банда Рыжего, подонки, убившие Володю Камышина, они держат в страхе весь район. От мысли, что я вступлю с ними в противоборство, я испытывал двойственные чувства: острое желание поскорее схватиться с ними (от этой мысли начинало колотить в висках, и я ощущал адреналиновый прилив сил), и страх — а вдруг они убьют или искалечат меня (настоящий герой, говорил я себе, не должен бояться — но страх все равно присутствовал).

Страх увечья во мне всегда был больше страха смерти. И потом, когда я лежал в больнице с забинтованным полностью лицом (остались только щели для глаз), я думал, что жизнь моя закончена. Но до этого еще было далеко…

«Надо как-нибудь подобраться к ним поближе, — думал я, — чтобы в тот момент, когда представиться такая возможность, использовать этот шанс»…

Но жизнь катилась своим чередом, внося корректировки в планы, и сумятицу в мысли. Я и представить не мог, что когда-нибудь со всеми, кто окружал Рыжего, да и с самим Рыжим, мы станем почти приятелями. И что они окажутся, в сущности, весьма неплохими ребятами. Все зависит от того, с какой стороны посмотреть. Для кого-то — подонки. А кому-то — милейшие парни. И все же я никогда не питал иллюзий. Подобравшись к ним ближе, я не забывал, что для меня они враги, и, будучи все время наготове, ждал момента, чтобы нанести удар…

Отлично помню, как с Серегой мы подходим к турникам. И пожимаем руки всем четверым членам Банды. Его привел в эту компанию Рэмбо (накачанный спортивный паренек — на год старше нас).

— Тебя это… — Рыжий тянет, глядя на меня в упор. — Как зовут?.. Я, вроде, тебя знаю…

С тех страшных событий, врезавшихся мне в память, прошло довольно много времени — годы. Кажется, он успел меня подзабыть. За спиной у Рыжего целый год колонии для малолетних. Еще полгода он прожил у бабки на Украине, и вот теперь вернулся в родной район — «наводить порядок» — так он говорит.

— Степа, — отвечаю я. — Я тебя знаю… Мы с тобой в одной школе учились.

Он смотрит на меня с прищуром, хмурит лоб.

— Чего-то помню, — отвечает. — Но смутно. Лан… короче… будем знакомы.

Остальные поначалу глядят на меня с подозрением. Но потом завязывается непринужденная беседа, я иногда вставляю остроумные реплики, и постепенно меня принимают за своего… Вот я и здесь, среди вас, голубчики, будем знакомы по-настоящему…