Виктор Ремизов - Воля вольная

Был, правда, у них лет пятнадцать назад случай. Или даже двадцать. Давно было, Генка только охотиться начинал.

Граница их участков шла по водоразделам и речкам, и везде была ясной. Только в одном месте в истоках Талой и Они было непонятно. Речки эти были необычные, они начинались, как одна, болотистая и медленная, она едва текла высокогорной плоскотиной вдоль хребта, потом, свернув вниз к Эльгыну, расходилась на две долинки. Так дальше и бежали Оня и Талая параллельно друг другу по участку Кобякова.

Самые верха, до того, как им разойтись, как будто были Генкины. Места высокие — россыпи, да стланик, и скорее всего небогатые и он поставил на пробу пяток капканов. Через месяц только заехал посмотреть. Капканы были сняты и повешены одной кучкой на путике, так, что Генка понял, что верховье речек не его. Это было странно — и в акте на закрепление угодий они были обозначены, как Милютинские, и своих капканов Кобяков там не ставил, а Генкины снял. Генка не стал спорить. И молодой был, и спорить было не из-за чего. Его только удивило поведение Кобяка. Ни по рации ничего не сказал, ни потом, встречаясь и здороваясь в поселке. Девчонок, кстати, у Кобяка звали Таля и Оня, может, поэтому.

Что же у него там могло произойти? Да еще с ментами? Генка понял, что не уснет, зажег лампу. Поставил в телефон едва живой аккумулятор и стал надевать штаны — телефон ловил только снаружи.

Через полчаса он уже сильно жалел, что позвонил. Подбросил в печку дров, чайник поставил. Закурил. Верка сказала, что Тихий заезжал, просил съездить к Кобяку на участок с телефоном. Чтобы Кобяк связался с ним. Сказала, что Кобякова с икрой накрыли, и что он сейчас у себя на участке. Больше ничего не успела — аккумулятор сдох окончательно. Генка сидел, наморщив лоб. Дел было невпроворот, время золотое, а тут… Это из поселка кажется, взял, да и съездил, а где его искать? Неделю потеряешь, бензину нажжешь. Чайник загундел на печке. Генка налил кружку, сахару положил четыре ложки и опять задумался. До ближайшего Степанова зимовья недалеко, можно съездить. Если не завалено, за пару-тройку часов обернешься, а если он тропы накатал вдоль Эльгына, вообще — дрянь делов.

Снег кончился. За ночь завернуло покрепче, больше двадцати, самая погодка для охоты. Генка провалялся до семи, можно было и по темноте выехать, но на незнакомом участке не рискнул, поел плотно, подбросил дров, чтобы избушка не выстыла, и вышел к «Бурану». Светало потихоньку. Увидел, что вчера помял защиту — ветровое стекло он снимал сразу, с нового еще «Бурана», и ставил на его место оцинковку — отвинтил гайки, вынул замятый лист и отстучал на чурке обухом топора. Вернул все на место. Канистру бензина привязал. Пока работал, рассвело. На небо глянул — солнца сегодня никто не обещал, а вот снег почти наверняка будет. Уходит время, собаки скоро брюхом зачертят по снегу, не походишь с ними. Он замотал ключи в тряпку и сунул под сиденье.

Генку всегда радовал незнакомый путь. Хотя и жалко было терять время, а и поехать хотелось. Может, получится помочь мужику. Тут он, правда, не знал, может, Кобяку этого и не надо совсем, ну, не надо, скажу, не нашел, — так он подумал, подкачивая бензин и берясь за рукоятку заводки.

Наискосок, чуть подгазовывая, чтобы не соскальзывать боком, спустился крутым берегом ключа к Эльгыну. Река, неширокая здесь, встала только в спокойных местах. Лед был еще тонкий. Генка, приподнялся с сиденья, рассмотрел ее до поворота. Потом переехал ключ — тут лед держал — и потихоньку потянулся берегом. Собаки выли, привязанные у зимовья. Особенно Айка — всей тайге рассказала, как обидели. Генка улыбнулся. Хорошая собака. На что Чингиз — профессор, а почти половина соболишек на ее совести. Орет, думает, без нее уехал.

Минут через двадцать быстрый незамерзший ключ впадал в Эльгын глубокой расселиной. Генка прикинул, как лучше, по диагонали нырнул вниз, прогрохотал прямо по воде, по обледенелым камням и, согнувшись за металлическую защиту, прямо по кустарнику выдрался на другой берег. Остановился на просеке. Стал выгребать мокрый снег из гусениц, сам всматривался вперед по тропе. В этом году Кобяка еще не было, не езжено было. Он вытер варежкой километраж на спидометре и притопил. Хорошая была дорога, пропилено и растащено не лениво. «Буран» мягко, но ходко летел по снегу.

Вскоре, на другом ключе, Генка понял, что Кобяк все-таки сюда добрался — на лесине, упавшей через речушку, стоял капкан. Снег был сбит с дерева и присыпанные следы заметны на берегу. Генка привстал, не без ревности разглядывая, как ловко подвязано полрябчика к концу толстого сука — путь к нему вел только через ловушку. Дня три-четыре, — прикинул Генка по припорошенным следам. Это было плохо. В следующий раз Кобяк мог появиться здесь нескоро.