Виктор Ремизов - Воля вольная

— Насчет рыбы ты неправ, — подал голос дядь Саша, — у меня дед с Ангары… Он рассказывал, как в старые времена там рыбу ловили красную. У них осетровые осенью со всей реки на зимовальную яму собирались. И вот в определенный день старики отмеряли две трети ямы, ставили вешку на берегу — выше ловить нельзя. И вся деревня ловит три дня, где договорились. И всё — три дня — больше тоже нельзя. Каждый год тоннами, — говорит, — ловили и не кончалась! И не было у них в деревне никакой власти. Сами решали.

Все замолчали, только генератор негромко гудел за стенкой. Поваренок собрал посуду, сложил в таз, плеснул воды и поставил на печку.

— Выбрали вон дядь Сашу, он и был бы вашей властью, — подумал вслух Жебровский.

— Ну ты даешь! Дядь Саше оно надо? — Колька подсел к столу. — Мы вон Полуглупого опять выбрали…

— Это что, фамилия, я не пойму? — спросил Илья.

— Да нет, Студент его так всю жизнь звал, а как выбрали, так и все стали. Кликуха такая, — пояснил Колька, — а вот как его выбрали? Он же вообще никакой? Он когда говорит, я ничего не понимаю. Недавно остановил меня возле детсада и рассказывает про нянечек. Ты понял?! Лицо умное сделал, озабоченный он нами, понимаешь… Я стою как дурак! У него полдетсада рухнуло в прошлом году, у меня дети дома сидят, а он про нянечек, что они руки не моют! Как так сделалось, что он-то у нас?

Жебровский закурил и вышел на улицу. Он деньгами участвовал в нескольких выборах и много чего о них знал и видел своими глазами, и поэтому, чувствуя какую-то вину, не любил этой темы. Он не то, что не верил, он точно знал, что власть в России на его веку не станет лучше. Нынешняя власть и вообще нынешнее положение дел довольно точно соответствовали желаниям и представлениям о благополучии абсолютного большинства российских граждан. Колькины слова только подтверждали его соображения.

Колька продолжал чем-то возмущаться в избушке.

Утром, светя фонариками в холодной темноте, разгрузили сани, увязанные для другого зимовья, и Жебровский на снегоходе повез мужиков к машине. Светало. Дорога шла стланиками, иногда взбиралась на каменистые гривки, и становилось видно далеко окрест. Белые высокие горы за спиной, поднимались из серого мрака долин все выше. Далеко впереди, за широкой заснеженной долиной Юдомы, вставал такой же высокий в скалистых изломах хребет Сунтар-Хаята. Местами дорога шла болотистыми топями, засыпанными снегом, и видно было, как дядь Санин «Урал» тонул вчера и греб мостами черную жижу. Жебровский аккуратно объезжал подмерзшую грязь, с невольным уважением думая о бесстрашии мужиков, рисковавших совсем утопить машину. В одном таком месте он остановился вычистить грязный лед из гусеницы.

— Обратно-то как, пройдете? — спросил дядь Сашу.

— Посмотрим, — тот как раз глядел на черные, метровой глубины колеи, слегка припорошенные снегом, — тут-то по кустам вон объеду…

Вдоль реки по лиственничному редколесью дорога пошла по твердому. Местами видны были следы от больших камней, оттащенных мужиками, да немногие молодые листвяшки были спилены или повалены бампером.

Колька сразу полез под капот «Урала». Жебровский повесил подмокшие варежки на ручки снегохода, достал сигарку и спустился к воде. Шла шуга, река неторопливо, с шипеньем и потрескиваниями несла снежную кашицу, черные камни в русле обледенели белыми шапками. Течение торосило на них шугу, иногда ясно слышались тихие звоны осыпающихся острых льдинок. Солнце поднималось из-за хребта, откуда они приехали, светлым пятном пробивалось сквозь морозную дымку. Дядь Саша вышел из лесочка с охапкой черных шишковатых лиственничных веток и стал устраивать костер над речкой. Небо над головой было чистое, хоть пей. Жебровскому хорошо вдруг сделалось, внутри все заулыбалось тихо, вся душа. Так бы и сидел тут на берегу, думал он, прихватывая ноздрями смолистый дымок от дядь Сашиного костра. Поваренок что-то тихо напевал под капотом, а иногда негромко беседовал с мотором.

Договорились, если к вечеру не приедут, Жебровский за ними вернется. Илья бросил недокуренную сигарету, достал пачку и, вытащив несколько штук, протянул наверх: «Коля, держи!». Поваренок высунулся из-под капота, аккуратно, чистой стороной ладони прихватил хрупкое курево:

— Благодарствуем!

Вроде уже и некуда было, а настроение поднималось, новая «Ямаха» рвалась в бой, снега было как раз и ручьи местами хорошо подмерзли. Через два часа Жебровский подъехал под голец. Заглушился, взял карабин и дальше полез пешком.