Лариса Кравченко - Земля за холмом

Народ. Вот он внизу — маленький человек на зеленом клочке земли. Что там вырастет к осени — гаолян или кукуруза? Миллионы людей с мотыгами на склонах, и земля, рождающая жизнь! Невиданной щедрости земля со своими летними ливнями и солнцем — только не отходить от нее! Голод, однако, шел постоянно за этим народом из века в век — войны и войны при всех Танских и Сунских династиях: мандарины и генералы, покоритель Китая Темучин и совсем недавние японцы, при которых даже чашка риса в доме — преступление, только чумизу имеет право есть китайский народ! И теперь, наконец-то, когда район за районом освобождает от гоминдана народно-революционная армия, только сеять теперь и убирать урожаи, — великое трудолюбие у этого народа, если на таких клочках, на отвесных склонах не разгибается он дотемна со своей мотыгой!

Когда спускались вниз, дождь накрыл Сахарную голову, пришлось скатываться кубарем, и все вымазались в мокрой глине. Сашка умудрился изорвать брюки в мелкую бахрому, и девчата сообща «заштопывали» Сашку, когда добрались в поселок и заявились на дачу Поршниковых.

Дача Поршниковых (или по-другому — «Отель де ля Порш») — верхний этаж — веранда и комнаты для дачников. В нижнем этаже жили хозяева — дед в казацкой фуражке на седых кудрях, днем он мастерил бочки, а в сумерках играл на гармошке грустный вальс «На сопках Маньчжурии». Бабка стряпала на летней кухне и через двор энергично ругалась с дедом. И там много было еще сыновей, невесток и внуков. Верхний этаж пустовал — летний сезон не начинался.

Юрка, как руководитель похода, побежал к бабке договариваться о ночлеге: сейчас они идут за три перевала в горы, вернутся ночью, а в пять утра уедут поездом на Харбин.

Ночной поход проходил под лозунгом «костер дружбы».

Они очень торопились — солнце нырнуло за черную сопку, и туман, как лиловый дым, наливал зеленые распадки. Они ободрались в дикой малине, но все-таки вышли к заданной точке по плану засветло.

Скала, расщепленная на вершине, а сверху, как крыша, полуметровая каменная плита — что-то вроде первобытной пещеры.

— Привал! — скомандовал Юрка. — Девчата, живо за хворостом!

— Умные люди разводят костер в распадках, а не на вершинах, — авторитетно сказал Боба, тот самый Боба, что еще во времена эпкомовского кружка краеведов ходил с полными карманами змей и черепков с китайских кладбищ. Боба учится в институте, и тоже — член ССМ, разумеется, только не очень дисциплинированный — он может запросто забыть про собрание за своими черепками! Боба увлекается геологией, только жаль, факультета такого нет в институте! (Кстати, здесь же, в районе Маоэршаня, он лично найдет месторождение меди — просто так, мимоходом, лазая по сопкам — зеленого цвета камешки, на Лёлькин взгляд, ничем не примечательные. И получит за это громадную благодарственную грамоту, с квадратными печатями от правительства КНР.

Маньчжурия, нераскопанная, только заняться бы ей с умом и по-хозяйски! «Непочатый край», — говорил всегда про Маньчжурию дедушка.)

Боба считался признанным авторитетом по части разведения костров и прочих походных правил. Но Юрке уж очень понравилась эта романтическая скала.

— Кто за то, чтобы здесь? Предлагаю проголосовать!

Лёлька, конечно, поддержала Юрку. И Юрка, вытащив из кармана спички, собственноручно зажег «костер-символ» на вершине.

Костер был прекрасен, как золотая трепещущая птица. Искры летели, словно перья.

— Ну, и прокоптимся мы сегодня! — сказал Сашка.

Ребята развесили над костром мокрые ботинки, пахло горелой резиной и печеной картошкой. Боба с серьезным видом поджаривал сайку на палочке.

— Боба, подвинься, тепло заслоняешь! — Ребята теснились у огня, а дальше, за спинами их, за кругом света, стояла густая темень ночи.

Пламя окрашивало низкий каменный потолок, и трещины на нем становились похожими на древние неразгаданные письмена. Земля была холодной, и Юрка положил голову Лёльке на колени. (Лёлька понимала это просто так — по-дружески.) Она сидела счастливая и не шевелилась. Красные отсветы пробегали по лицам, и Юркины волосы казались совсем русыми. Лёльке отчаянно захотелось коснуться их рукой, таких взлохмаченных и, наверное, жестких. Она поймала себя на этой недозволенной мысли и руку убрала за спину.

Ребята перепели весь свой репертуар, включая «По долинам и по взгорьям». Лёлька не пела, только подсказывала потихоньку:

— Юрка, «Орленка»! — И Юрка выполнял все ее заявки.