Лариса Кравченко - Земля за холмом

Потом добрались до стихов, и Сашка читал «Пять страниц» Симонова. Сашка наизусть знал эту поэму о любви и разлуке:

Мир взрослых и не изведанных еще чувств, которые так интересно испытать, наверное…

Лирическое настроение у костра нарушил Боба. Он поднялся и, наступая всем на йоги, стал искать закатившуюся под скалу крышку от чайника. А потом вдруг сказал:

— Ну, вы как хотите, а я пошел…

— Ты что, серьезно?

— Мне скучно, — сказал Боба, — и надо выспаться к поезду!

— Подожди, мы сейчас все пойдем! — сказал Юрка.

Боба не хотел ждать. «Индивидуалист, — подумала Лёлька, — разве можно отрываться от коллектива?» Как Боба доберется до станции, Лёлька не беспокоилась — такой опытный краевед! Но он нашел единомышленников: со второго курса — Тату и Люку — просто спать, наверное, захотелось девчонкам! И Петя Шишкин, вечный Бобин «оруженосец», тоже сорвался в дорогу и топтался по площадке, застегивая курточку…

Боба шагнул за черту света, и вся отколовшаяся группировка растворилась во мраке.

— Мы вас догоним! — крикнул Юрка.

Костер прогорал, и алые угли подергивались синим налетом. Круг света на площадке сужался. Кусты косматые, как медведи, шевелились на склоне. Сырость заползала в рукава ватников…

— Подъем! — скомандовал Юрка.

Шли длинной цепочкой через перевалы по старой японской дороге. (Много таких дорог осталось после японцев в сопках — щебеночных, травой зарастающих, идущих в никуда, обрывающихся внезапно у траншей. Мешки в траншеях, втоптанные в землю, размокшие под дождями, с оранжевым порошком. «Тол!» — объяснил Лёльке всезнающий Юрка. Зона военных складов. Маньчжурия, как пороховой погреб, ждала своего часа. Если бы не восьмое августа сорок пятого года.)

Шли в потемках на ощупь, опираясь на палки, — совсем непроницаемой была ночь после блеска костра. Юрка шагал впереди и пес в поднятой руке факел из головешки, как светящееся сердце Данко.

Луна, круглая и красная, выползла из-за перевала и спокойно улеглась на седловине. Внизу в китайской деревушке лаяли собаки.

— Боба бродит! — сказал Сашка.

— Спит уже Боба, — огрызнулся Юрка, видимо, его втайне волновал раскол вверенного ему отряда.

На даче Поршниковых Бобы с группировкой не оказалось.

Каким чудесным мог быть этот ночлег прямо на полу на втором этаже «Отеля до ля Порш»! Рюкзаки под головами. В разбитое окно тяпет предрассветным холодом, и косые лучи луны бродят по головам, как прожекторы. Лёлька не могла спать, то ли от лупы, то ли от тревоги за тех, четверых, за девчонок — особенно. А если они заблудились? А если кто-то сломал ногу или разбился — все может быть ночью в сопках! И все это Боба — краевед сумасшедший! Лёлька слышала, как за дверью ходил по коридору и бурчал Юрка:

— И где их носит!

Лёлька переживала, но потом, к стыду своему, все-таки заснула. Утром Бобы на месте не было.

Злые и невыспавшиеся, серые от копоти костра, умывались во дворе ледяной водой из колодца.

Харбинский поезд проходил в пять тридцать, и была такая идея — прямо с поезда — на лекции, с охапками ландышей. Но теперь, видимо, триумфа не получится.

Юрка бегал по перрону — поезд вышел с соседней станции, а Лёлька смотрела на дорогу, заворачивающую к сопкам: может быть, подойдут?

Неужели они все так просто сядут в поезд и уедут? В таких случаях спасательные партии отправляются на розыски пропавших. И Юрка, конечно, должен что-то предпринять, на то он — ответственный за поход, от райкома! Паровоз гудел уже за соседней сопкой, когда Лёлька перехватила Юрку у входного семафора:

— Юрка, что же делать? Сейчас — поезд!

— Боба сам виноват! Не нужно было отрываться!

— Да, но ведь там — девчата…

— Не могу я держать из-за них всю группу! У пас общая виза и билет!

— Но нельзя же оставить их без помощи!

— Что, я сам не знаю, что делать?! — совсем обозлился Юрка. — Иди на посадку! Поезд стоит две минуты!

В поезде ехали хмурые. В вагоне — темно от запотевших окон. И верхушки сопок словно срезаны туманом. Ландыши за сутки завяли и выглядели совсем не парадно. Юрка, последний, на ходу заскочил на подножку и всю дорогу ехал в тамбуре, и подступиться к нему не было возможности.

А в институте начался аврал — потеряли четырех человек! Лёлька не знает, что там докладывал в райкоме Юрка, только Юра Первый помчался к директору Обвинцеву, принимать всю грозу на себя. Директор стал звонить в Управление. Из Управления дали команду на станцию: если найдутся — отправить в город в камбузе первого товарного поезда («камбуз» — вагончик с трубой и площадкой в хвосте состава, в котором ездит поездная бригада).