Лариса Кравченко - Земля за холмом

Лёлька выскочила из кабинета, как с экзамена.

— У тебя был здорово встрепанный вид! — сказал ей потом Юрка. Юрка первый поздравил ее. Но его самого тут же вызвали, а затем — Сашку.

А потом они все трое прикалывали друг дружке новенькие значки (у мальчишек пришлось карандашом проверчивать дырочки на лацканах). Значок — звездочка золотая, и в ней, как в окне, — кремлевская башня и лучи от нее — символ Родины! Билет у Лёльки оказался — номер пятьдесят шесть, а у Юрки пятьдесят семь.

— Смотри, даже билеты — рядом, — сказал Юрка.

Они выскочили на проспект, и Лёлька была счастливая — от весны и доверия Организации. И, конечно, домой идти после такого события — немыслимо.

Они влетели втроем в клуб — двадцать четыре медные пуговицы на тужурках, шесть политехнических значков на воротниках, скрещенные ключ и молот, да еще три новеньких значка ССМ! Пи у кого еще в клубе значков ССМ не было, и Лёлька носилась по этажам и показывалась всем желающим.

Председатель Костяков произнес по этому случаю в канцелярии речь: как радостно, что самые первые наши основатели «энкома» первыми приняты в ССМ!

Потом они трое шли домой из клуба — Юрка, Лёлька и Сашка. И на Большом проспекте лежал внезапно выпавший снег, совсем новенький, последний мартовский, и мокрый ветер гулял по проспекту — белому, тающему под ногами. Они шли посередине трамвайной колеи — ребята в заломленных на затылки фуражках, и пели «Каховку»: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути…» Чувство единства, дружба, что может выше этого, когда рядом — плечо товарища! «И билет свой членский, в красном переплете, берегли на сердце — каждый — у себя…»

На первом собрании институтской организации Лёльке вкатили выговор за пропуски лекций. Лёлька никак этого не ожидала. Весь месяц, после вступления в ССМ, жила она, наполненная светом и в такой бурной деятельности, что меньше всего рассчитывала на выговор!

Вначале шло очень интересное собрание — принимали новых членов ССМ. Юра Первый сидел в президиуме, Юра Второй вел протокол, ребят вызывали из-за двери по очереди: «Расскажите вашу биографию…» И нужно было стоять перед собранием и рассказывать! Никогда прежде такого в Харбине не было!

Ребят гоняли по уставу и международному положению: кто такой Морис Торез и каковы принципы демократического централизма?

Лёлька голосовала, вытягивая вперед руку с красным билетом, поглощенная атмосферой строгости и принципиальности. Даже слова эти новые нравились ей, что обрушились на них после конференции: «Деловое обсуждение вопросов и критика работы Организации, невзирая на лица, должны быть направлены к лучшему осуществлению союзных решении и большему сплочению советской молодежи в рядах Союза…» Лёлька упивалась ими, как музыкой, — раз так написано в уставе, значит, теперь надо так говорить и думать!

Потом Юра Первый зачитал постановление райкома, и свет померк: такого тоже еще никогда не было — взыскания! Славку Кругликова лишили права ношения значка ССМ, сроком на три месяца, за появление в пьяном виде — с этим Лёлька, конечно, согласна была: член ССМ не имеет права позорить свою Организацию! Но — за пропуски лекций!! Лёлька никак не хотела признать себя виноватой.

Опаздывала она, конечно, потому что на каждой переменке — заседание — смотр курсовых стенгазет или конкурс на украшение аудиторий, залетала на лекции после звонка, когда уже половина доски бывала исписана формулами тяги поездов, и лектор Колобановский, элегантный мужчина в сером габардине, приходил в бешенство, потому что она прерывала его на полуслове своим появлением. А разные редколлегии, комиссии и лекционное бюро — Лёлька разрывалась на кусочки! Конечно, ей не до лекций было, как в сорок пятом году — не до уроков! Ее вызвал по этому поводу начальник отдела кадров:

— Что ж это вы, товарищ Савчук?..

Но он был такой симпатичный молодой командированный с серебряными погонами, Лёлька выслушала его и не придала значения.

И вдруг — выговор! При всем собрании и при вновь принятых ребятах! Правда, там и другим попало за неуспеваемость и прочее, но Лёлька думала о себе и страдала от стыда и унижения. Теперь она недостойна быть групповодом на курсе и вообще — членом ССМ, по-видимому!

Случилось это под самый Лёлькин день рождения — какой теперь праздник! Гостям пришлось самостоятельно заниматься ветчиной и винегретом, а Лёлька с Юркой, весь вечер во всеуслышание, выясняли свои общественные отношения. Лёлька скулила: как ей теперь жить, после такого позора? А Юрка кричал на нее: