Ярослав Ратушный - Юдифь и олигофрен

— Вы интересно излагаете: они и мы полагаем друг друга умершими, а на самом деле — все живы.

— Совершенно верно, нельзя умереть в мире, который весь — жизнь. Загробное существование — это всего лишь продолжение земной жизни с той лишь разницей, что все принимает противоположное значение. Живые, если им доведется при помощи божества попасть в потусторонний мир, невидимы для его обитателей, также как мертвые для живых.

— И все же, не можете ли вы сжечь меня обратно?

— Это довольно сложно. Феникс, сжигая себя, воскресает не в этом, а в противоположном мире. Легендарная птица должна использовать для обратного перевоплощения воду — огонь противостоящей системы.

— Так облейте меня водой.

— Это из другой области. Я идейный язычник, а не специалист по христианским догматам.

— Что же делать? — расстроился я.

— Не горюйте, мой друг, — сказал Омар, обняв меня за плечи. — Есть одно старинное средство, которое поможет вам выбраться отсюда. Однако я не могу гарантировать, что вы вернетесь домой. Скорее всего, вы попадете в еще более мерзкую реальность.

Он повел меня в глубь веранды, где на огромном ковре стояли три маленькие низкие лежанки, а между ними столик из красного дерева, на котором были сервированы всевозможные фрукты и сладости. Камаз наливал вино из потемневшего от времени кувшина в серебряные кубки. Белаз начал колдовать над большой причудливой трубкой в виде человеческой головы, похожей на Мефистофеля.

— Анаша, собранная с голых баб, — объяснил ассириец, прижигая трубку огнем. — Пока все собрал, два раза кончил.

— Прошу садиться, вернее, ложиться, — предложил Омар.

Я прилег и отпил из тяжелого кубка терпкое ароматное вино, затем представил, как юные девушки бегут через буйные заросли конопли. Их тела постепенно покрываются драгоценной пыльцой, которая, смешавшись с потом, обретает некоторую вязкость. А эта скотина Камаз соскребает анашу с обнаженного тела. Я начал возбуждаться, представив, как он скребет ножом девичью ножку. Ассириец тем временем раздул трубку, и голова вспыхнула красными рубиновыми глазами, что придало ей чрезвычайно враждебное выражение. Это, пожалуй, не Мефистофель, а более древний демон. Я невольно отпрянул, когда мне протянули трубку.

— Неужели ты не выкуришь с нами трубку мира? — ехидно спросил Камаз.

— У меня сверхчувствительность к наркотикам, — неуверенно сказал я, опасливо поглядывая на Омара, который сидел с закрытыми глазами в позе лотоса и, по-видимому, медитировал.

— Надо, дорогой, надо, — похлопал меня по плечу Белаз, и я понял, что мне не отвертеться.

Трубка была довольно тяжелой и теплой на ощупь, словно живая. Хотелось ее погладить и подержать в руках как можно дольше. Я вдохнул дым, задержав его во рту, и заметил, что рубиновые глаза снова вспыхнули. Забавная штука. Камаз и Белаз внимательно смотрели на меня, и даже Омар повернул голову с закрытыми глазами, словно мог видеть сквозь веки. Пришлось демонстративно глубоко затянуться. Трубка пошла по кругу, когда она вернулась ко мне, я встретил ее, как хорошего знакомого, и даже погладил. За мной уже не наблюдали, тем не менее, я затянулся еще глубже, скосив взгляд на зловеще вспыхнувшие демонические рубины. Когда взгляд выпрямился, я ощутил сильное сердцебиение и, закрыв рукой лицо, отвернулся к стене.

— Гордый какой, — услышал я издалека слабый голос Камаза.

Я совсем не гордый, просто не хочу, чтобы видели, как изменяется мое лицо. Это почти так же интимно, как умереть. Ведь не зря говорят «отвернулся к стенке и умер». Какое-то подсознательное движение заставляет людей закрывать глаза, когда они испытывают оргазм, или прикрывать лицо рукой при молитве. Потому что это слишком лично, и не ваше собачье дело, как я кончаю, молюсь и умираю. Намного проще выйти голым на улицу и публично пописать.

Большинство женщин легко позволяют рассмотреть изнанку их влагалища, но боже упаси посмотреть в глаза во время оргазма. Воистину, мир полон загадок и неожиданностей. Оказывается, открыть срамные губы намного легче, чем глаза. Фу, срамотище. Я думаю, что все дело в коротком миге, когда изменяется лицо.

Как сильно колотится сердце, словно подступает к горлу и норовит выскочить изо рта. Впрочем, оно частит только на переходе, а когда ты уже там — останавливается. В постели люди закрывают глаза, чтобы отвлечься от всех проблем и сконцентрироваться только на удовольствии. Совсем как наркоманы. Наркотики блокируют сознание изнутри, а доморощенные эротоманы ставят примитивный, но достаточно эффективный внешний психоблок. Закрыл глазки и кончай всласть. Природа кайфа не только плохо изучена, но и плохо описана. Это понятно: кто изучает — ничего не знает, а кто знает — не скажет.