Юдифь Готье - Завоевание рая

Ночь. Индийская ночь, сверкающая звездами. Море, обрызганное искрами, словно переливается пламенем, перевязанным огненными лентами. Линейные корабли быстро скользят на всех парусах, безмолвные, как привидения. Они кажутся гигантскими в полусвете, с их гордыми мачтами, высокими корпусами и распущенными парусами, которые образуют широкие беззвездные пятна на небе. Вид судов загадочный, мрачный, далеко не миролюбивый. Огни скрыты. Пушечные отверстия в три ряда пронизывают могучие бока; и при мерцании звезд виднеются готовые к действию орудия. Это действительно восемь военных кораблей, — целая эскадра, которая подвигается в ряд, подгоняемая попутным ветром. Суда идут довольно близко одно от другого, чтобы не потерять друг друга из виду в полумраке.

На борту адмиральского корабля, более высокого, чем остальные, и особенно окутанного темнотой, два молодых офицера тихо разговаривали, облокотившись на боковые сетки.

Работа команды происходила вокруг них почти неслышно. Хлопанье паруса, когда ослабевал ветер, легкий скрип снастей да треск подводной части судна были единственными звуками, которые примешивались к нескончаемому ропоту волн, рассекаемых носом корабля.

Иногда только раздавался визг блока, похожий на крик.

На краю горизонта, по-видимому, недалекого, появились огоньки. Они казались желтыми и мутными, в сравнении с голубым мерцанием звезд, и были разбросаны на разных высотах.

— Мадрас! — сказал один из офицеров своему товарищу.

— Мы далеко еще от него?

— Может быть, в миле. — И молодой человек тихо прибавил, смеясь: — Эти добряки-англичане спят себе крепким сном, и почти все уже задули огонь. А между тем, держу пари, это их последняя спокойная ночь. Триста жерл наших пушек пропоют им завтра утреннюю серенаду.

— Вам известен план нападения, господин де Кержан?

— Столько же, сколько и вам, мой дорогой Бюсси. Но его не трудно угадать: бросить якорь на некотором расстоянии от Мадраса, свезти на берег артиллерию и захватить пост. А мы поворачиваем на другой галс, — прибавил он, прислушиваясь к команде, отданной в рупор.

— Приближаемся к берегу, — сказал Бюсси.

Действительно, все суда совершали одно и то же движение: сделали галс к земле, потом, приняв первоначальное направление, поплыли ближе к берегу. Огни Мадраса удалялись от левого борта, бледнели и исчезали. А между тем именно к Мадрасу-то и подкрадываются эти грозные морские бродяги. Они прошли незамеченными: ни одно неприятельское судно не подозревало об их замыслах, ни одно не забило тревоги. Вскоре появились шлюпки: они пошли на разведку берега. Место для высадки оказалось благоприятное.

На кораблях замечается безмолвное движение теней. Разматывают якорную цепь. Матросы влезают на ванты. Паруса мало-помалу спускаются, свертываются и обнажают величественные, стройные мачты и снасти.

Адмирал, окруженный своим штабом, выступает на мостике и делает последние распоряжения, не понижая голоса, резкого и повелительного. Бюсси и Кержан получают приказание высадиться первыми, со стапятьюдесятью солдатами, и, отыскав находящиеся там развалины пагоды, занять их. Эта пагода послужит передовым постом, чтобы в случае нужды охранять трудную переправу артиллерии. Исполнив это, можно будет проспать там остальную часть ночи.

Тут бесчисленное множество шеренг стали как бы выходить из боков огромных судов. Эти шлюпки были сделаны из кокосовой коры и обшиты кожей, для легкости и упругости, чтобы противостоять ужасному буруну последнего вала. Они беспорядочно прыгали на воде, как пустые стручки; но вскоре тяжесть людей дала им некоторую устойчивость, и они направились к невидимому берегу. Оба офицера спустились последними; но их гребцы были самыми сильными, и вскоре они очутились во главе флотилии.

Послышался продолжительный шум, подобный отдаленному грому. Он рос, раскатывался, становился все величественнее. Это был несмолкаемый гул, торжественные звуки которого напоминали величественные аккорды исполинского органа.

— Мы приближаемся, — сказал Кержан.

— Что это? — спросил Бюсси.

— Этот шум? Это — страшный прибой на протяжении ста миль вдоль берега.

Вскоре они очутились среди оглушительного шума бушующей, кипящей пены: им казалось, что шлюпки прыгают по снежным сугробам.