Владимир Лорченков - Копи Царя Соломона. Сценарий романа

Мы – его глазами – видим, как на нас стремительно опускается лезвие топора.

Затемнение…

Палата больницы в Нью-Йорке. Мертвые тела отца Натали, матери, любовника-доктора, медсестры… Снова затемнение. Мутный свет.

Это открывает глаза Натали, которую молдаване напоили в автобусе. Показано, как девушка встает, шатаясь, с сидения, и выходит – скорее, выпадает, – из автобуса. Двери закрываются, и он уезжает.

Натали, с дикого похмелья, стоит одна на остановке в Кишиневе, у памятника Штефану Великому (центр города). К ней подбегает бродячая собака, помахивая хвостом, садится рядом.

Натали, покачиваясь, садится на скамейку, и, – жестом алкоголика, который вспомнил, что у него в кармане были деньги, – хватает себя за грудь. Вынимает из нагрудного кармана кошелек. Все на месте, украли только чемодан. Поднимает голову. Показан гигантский плакат, которыми изуродован весь Кишинев в 2000—х годах. На плакате изображен поезд, он мчится на всех парах к Солнцу, видны окна вагонов со счастливыми людьми, на плакате на трех языках – русском, румынском и английском – написано:

«Все вместе в Европу!!!»

Внезапно резко согнувшись, Натали начинает отчаянно блевать.

***

Экран дрожит. Резкий свист, потом гул. Мы видим аэропорт, над которым содрогается земля.

Мы видим кадры из фильма «Черный лебедь». Натали Портмен, – мы еще раз поражаемся сходству Натали из нашего фильма с Портмен (понятно, что Портмен и играет нашу Натали, других актрис на эту кандидатуру я даже не рассматриваю – В. Л.), – танцует в наряде балерины.

Затемнение.

На экране появляется лебедь, который величаво (не спрашивайте меня, что это такое – В. Л. плывет по водной глади озера. Разбегается, потом взлетает – все это под идиотские комментарии вальяжного голоса якобы летчика: «подкрылки выпустить», «убрать шасси» и т. д. Это та самая реклама Голландских королевских авиалиний, благодаря которой – а еще рекламе чипсов, жажде народа к свободе и заговору высшего руководства страны, – рухнул Советский Союз. Она настолько безупречна, что даже самый последний остолоп понимает, что она фальшива. Мы не досматриваем ролик до конца – за секунду до взлета пленка становится черно-белой, на ней видны цифры, мы понимаем, что это дубль. Лебедь, почти вспорхнув, падает в озеро, мы видим, что к его лапке привязан шнурок.

Общий плане озера. Мы видим, что лебедя снимают для этого клипа.

Суетятся люди с камерами, что-то кричит – скорее, потому что таков образ, – режиссер, мнутся какие-то шлюхи с табличками с номерами в руках. На лицах каждой написано: «И это первая ступень к Оскару?!». Внезапно раздается резкий свисток. Все, как по команде – что неудивительно, это команда и есть, – останавливаются, как вкопанные. Потом начинают по одному, сначала медленно, потом как стадо на водопой, ломиться с площадки. Режиссер говорит в отчаянии:

– Гребанные европейские профсоюзы!

Оборачивается. Видит парочку смуглых людей в грязных спортивных костюмах. Те возятся с аппаратурой, – как грузчики, – и глядят в землю.

– Вы кто?! – кричит режиссер (все говорят по-итальянски, идут титры – прим. В. Л.)

– Молдаване, сеньор, – говорят рабочие.

– Отлично, тогда присмотрите за лебедем! – велит режиссер.

Выражение его лица меняется – от побитой собаки (упоминание профсоюзов) до маски Наполеона (говорит с молдаванами). Идет небрежно в вагончик, полуобняв за талию одну из девиц с табличкой с номером дубля. Выражение лица девицы не меняется. Все то же – «и это мой Оскар?».

Молдаване переглядываются. Вагончик начинает раскачиваться. Он раскачивается так отчаянно, что у нас возникают справедливые подозрения в том, что его раскачивают специально, с целью создания режиссеру имиджа неукротимого самца. Молдаване снова переглядываются. Говорят по-молдавски.

– Ион, сколько месяцев ты не ел горячего? – спрашивает один другого жалобным голосом санкт-петербуржского поэта Саши Либуркина, который хотел пожрать на халяву за счет поэта Емелина, и даже упал на хвост, а тот напился, да и не вышел из гостиничного номера.

– Нику, я полтора года не ел горячего, с тех пор как сюда попал, в Италию эту, будь она неладна, – говорит второй.

– Ион, у меня есть идея, – говорит Нику.

– Ох, Ион, лишь бы она была не такой глупой, как устроиться на эту съемочную площадку сраную, – говорит Нику.

– Нам за два месяца задолжали, – говорит Нику.

– Нет, на этот раз у меня менее глобальные планы, – говорит Ион.