Ярослав Питерский - Падшие в небеса

— Вы не знаете, куда окурок деть?

— Что? — не понял его Блисков.

— Я говорю, мусорить не хочется. — Щукин посмотрел в угол у двери, там стояло большое цинковое ведро. Вилор ловким движением кинул в него окурок. — Вы видно очень опытный адвокат, и мне не грамотному юридически поясните, как же так из убийства можно сделать тяжкие телесные повреждения?

— Хм, все очень просто. Говорите на допросе, что ваша жертва жила какое-то время. Ну, скажем, она прожила еще минут двадцать после удара ножом, говорила и еще что-то, вот следователь это фиксирует, а если вы находите с ним общий язык, так все делается автоматически, жертва умерла не сразу. Сначала ей были нанесены тяжкие телесные повреждения и лишь потом от потери крови или еще там чего, она скончалась. Казалось бы мелочь, но это в уголовно-процессуальном кодексе очень важно! Вот и все, но такой вот момент возможен будет конечно, если вы со следователем общий язык найдете.

— А если не найду? — зло спросил Вилор.

— Ну, тогда,… тогда убийство. И куча доказательств, и тогда уж от пятнадцати и выше,… вам это не выгодно. Поверьте Вилор Андреевич, я вам только добра желаю! Сознайтесь и все! Это лучший выход! Я просчитал все! Вилор вновь потянулся за сигаретой, курить хотелось сильно, три дня он практически не брал в рот табака. Блисков вновь услужливо щелкнул зажигалкой.

— Спасибо вам за все! За сигареты! — кивнул ему Вилор.

Адвокат насторожился, он внимательно смотрел на Щукина и нервно крутил в руках шариковую ручку.

— Спасибо, что вот проконсультировали. Спасибо и до свидания! — Вилор грустно улыбнулся.

— Я, не понял ваш ответ…

— А, что тут понимать?! Передайте следователю, что клиент попался неуступчивый, упрямый и что развести его, как лоха, не удалось. Да, кстати, если вы уже часть денег, которые вам передали, потратили, то я могу возместить, ну хотя бы стоимость этих вот сигарет! — Щукин кивнул на пачки, что лежали на столе. Адвокат менялся в лице. Из заискивающе услужливой, его маска превратилась в брезгливо злую. Блисков ухмыльнулся и, собрав со стола какие-то бумаги, положил их в портфель. Вилор сидел и дымил сигаретой.

— Ты дурак Щукин! У тебя реальный шанс был соскочить по минимуму. Но сейчас, сейчас, ты, как баран, на закланье пойдешь! И никто тебе не поможет! И никто тебя не вытащит! Ты обречен Щукин! Слышишь?! Дурак ты! Вилор продолжал молчать. Ему вдруг стало даже немного смешно. Как все нелепо и противно, весь этот фарс правосудия, а смерть, смерть Лидочки, она тут вообще никого не волнует! «Горе тоже имеет цену, но цену не духовную, а материальную! Я все думал о человеческих мучениях, о человеческих нравственных страданиях, а оказывается человек, все давно перевел в материальную плоскость и людям в принципе не так плохо, что есть горе, беда, несчастье. Есть! Ведь это самые мощные катализаторы, на которых можно зарабатывать деньги! Умер человек — плати деньги, убили человека, плати деньги, не может родиться человек, плати деньги! Мерзость человечества и состоит в том, что оно, осознавая и понимая, что такое зло и горе, пытается на них заработать! Даже священники слуги Божьи и те на покаянии собирают подать и пожертвование!». Адвокат, не прощаясь, вышел из комнаты, медленно закрыв за собой дверь. Вилор остался один в этом мрачном кабинете. Какая-то зловещая тишина и неопределенность. Щукин напрягся, он не мог понять, почему его не уводят обратно в камеру? Вилор уже было хотел встать со стула и подойти к двери, что бы спросить у конвойного в коридоре, почему его не ведут обратно, как дверь раскрылась и на пороге показался коренастый мужчина в сером костюме, с округлым лицом, усиками и стильной бородкой. Вилор почти сразу узнал этого человека. Это был тот самый тип, что сидел рядом с прокуроршей, когда она выдавала санкцию на арест. Щукин ухмыльнулся, ему стало все понятно, этот следователь стоял там за дверью и возможно слушал их разговор с адвокатом и ждал. Ждал… своего выхода на сцену. Мужчина сером костюме, между тем, деловито подошел к столу и, сев разложил перед собой бумаги. Он не смотрел на Вилора и, что-то рассматривая в документах, картинно перебирал пальцами, словно он был пианистом и готовился сыграть первый фортепьянный концерт Чайковского.

— Представляться мне в принципе не надо. Меня уже представили, но я повторюсь, я следователь. Вернее старший следователь Владимир Владимирович Нелюбкин. Веду ваше дело и собираюсь сейчас вас официально допросить, — брезгливо сказал Нелюбкин.