Фредерик Бегбедер - Романтический эгоист

Я перестал вести дневник, потому что теперь моя жизнь уже не представляет никакого интереса. Вы обратили внимание на инициалы Оскара Дюфрена — О. Д.? Я сам себе надоел. Я недалеко ушел от Овер-Дозы и Отстойной Дряни. Логически рассуждая, теперь, когда я стал богатым и знаменитым, то есть почти прекрасным, я должен был бы, чтобы сделать вам красиво, покончить с собой. Но я решил жить, так удобнее наблюдать за тем, что происходит. Предпочитаю исчезнуть на гребне славы. В обществе спектакля [423] Отсылка к работе французского литератора и философа Ги Дебора (1931–1994) “Общество спектакля”. отсутствующий всегда прав. Больше вы не будете читать Оскара Дюфрена, поэтому начнете везде его искать. Чем больше я буду вас избегать, тем больше вам меня захочется. Я первый живой самоубийца со времен Исаака Альбениса (предка Сесилии Саркози [424] Сесилия Саркози — жена Никола Саркози, министра внутренних дел Франции. , испанского музыканта, который заставил всех поверить в собственную смерть, чтобы прочесть хвалебные некрологи самых злобных своих гонителей). Оскар Дюфрен? Литературный зомби. Не надо убивать Ширака, Буша или Мадонну, чтобы войти в историю. Достаточно просто спрятаться. Не волнуйтесь, я буду по-прежнему за вами наблюдать, с безопасного расстояния. Наступит же момент, когда все пойдет к чертям. В день конца света надеюсь быть в первых рядах.

суббота

Время от времени я выглядываю из окна своей гостиницы, и всякий раз солнце встает над другим городом. Доброй ночи, подлунный мир. Иногда, поздно ночью, мне кажется, что мой мобильник начинает вибрировать в кармане пиджака, и я кидаюсь к нему, надеясь, что это ты, но выясняется, что он дрожал от низких частот в колонках… Я знаю, что эта история неудачной любви — единственное, о чем я не пожалею никогда. Даже когда попаду в больницу и буду лежать под морфием в ожидании смерти, опутанный трубками и проводами, даже тогда я буду думать о ней и гордиться, что со мной такое было.

воскресенье

Принято думать, что любовь преображает человека, но ее гипнотическое воздействие длится недолго. Мне только лучше, что меня бросили, в кои-то веки все складывается в мою пользу, меня жалеют… Порой я проявляю великодушие и объявляю, что, если ты вернешься, я тебе скажу: “Оставайся со своей любовницей, я измучил тебя, тебе нужен не я, без меня тебе будет лучше, хочу видеть тебя счастливой” и прочий бред (пусть лучше несчастным буду я, но не могу же я сам себя бросить). Иногда приходят “друзья” Франсуазы и говорят мне гадости о ней и ее подружке. Когда они уверяют меня, что моя вульгарная соперница скоро ей надоест, мое разбитое сердце мурлычет, как мотор английского “седана”.

— Вы так считаете? Думаете, она вернется? Думаете, это реально, даже если у меня один шанс на миллион? Боже мой, зачем я ее отпустил?!

Тогда они отводят глаза.

Не выдержав моих жалких всхлипываний.

понедельник

Людо, столкнувшись со мной в холле отеля, сразу переходит в атаку:

— Ты правда хочешь перестать вести дневник?

— Ну да… Неохота мне…

— Предатель! У тебя получалось искреннее, чем у Бриджит Джонс, черт возьми!

— Нет, более по-мужски. Надо было, чтобы какой-нибудь мужик взялся за дело и ответил этой сучке. Чтобы втемяшить ей, что даже если мужики и хотят трахнуть всех баб, это еще не значит, что они не могут полюбить, и слава богу, потому что это самое прекрасное, что есть в нашем долбаном обществе…

— Но все-таки мы хотим всех их трахнуть!

— Ну да.

— Мне будет не хватать твоего цинизма.

— Это не цинизм, а честность. Уверяю тебя, что из-за этого у меня было много неприятностей. “Честность, сладкая моя забота…” [425] Перефразированная первая строка из стихотворения Франсуа Малерба, а также название стихотворения Валери Ларбо: “Красота, сладкая моя забота…”

— Ты точно завязал?

— С дневником? Нет. Но с его публикацией — да. Теперь, когда я работаю на телевидении, мне надо скрываться. А то меня будет перебор. И вообще, как сказал Марсель Далио в “Правилах игры”: “Такое у меня ощущение, что я уже насмеялся достаточно”.

— Не надо! Просто телевидение тебе больше нравится! Изменяешь литературе с кино! Отступник! Хочешь, чтобы тебя прохожие узнавали! Мегаломан! Дезертир!

— Это всё цветочки. А есть еще и ягодки… Все, с женщинами покончено. Ни Бога, ни любовницы! Скажи мне… А знаешь, у тебя красивые глаза… Что ты делаешь сегодня вечером?

— Послушай, Оскар, я согласен стать с тобой за компанию педиком, но при одном условии — в койку ложиться не будем.