Дмитрий Руденко - Станция Университет

По радио Джо Дассен запел песню «А toi». Она нравилась мне тем, что ее очаровательно исполнял Лёнич: «А туа, а муа, а туа, а муа, а туа, а муа», — повторял схваченные слова.

— Стеф, ты любишь Джо Дассена?

— Джо Дассена? — озадачилась Стефани. — Нет, конечно.

— Почему? — удивился я.

— Ну он же, как это сказать… Кюкю.

— Кюкю? Что такое кюкю?

— Кюкю? Трудно перевести. Ну, что-то такое странное, может, старомодное…

— Из бабушкиного сундука, пахнущее нафталином?

— Ну можно и так сказать. В общем, прошлый век.

Ничего себе, подумал я. Джо Дассен, он же, по-нашему, самый известный француз в мире. А слово «кюкю» мне очень понравилось.

— А Мирей Матье?

— Что Мирей Матье? — Стефани рулила и смотрела на дорогу.

— Популярная?

— Кто? Мирей Матьееее? — глаза Стефани округлились, недоумению не было предела.

— Ну, ты хоть знаешь песню «Чао, бамбино, сорри»?

— Мирей Матье… — протянула Стеф. — Может, мама моя ее слушала. В любом случае она — кюкю!

— Так, — я решился на отчаянный шаг. — А Челентано? Адриано Челентано?

— Это кто?

— Ты не знаешь Челентано? — это было слишком.

— Нет. Но это что-то такое, знакомое…

— Он, конечно, итальянец, не француз… Но ведь… Он очень известный! Певец, актер! В России его знают все, от мала до велика!

— Я не знаю, — Стефани была непреклонна.

Я промолчал про Рикардо Фольи, Пупо и Тото Кутуньо. Упоминать их было бессмысленно. Между тем машина катила дальше. Когда по радио «Энержи» Далида запела «Пароле, пароле, пароле», я перевел разговор на Бернара Тапи. Этот французский капиталист был на устах у всех. Красавец средних лет, министр, владелец фирмы Adidas, яхт, замков и марсельского футбольного клуба «Олимпик». У Италии был Берлускони, а у Франции — Тапи.

— Да, правда, о Тапи все только и говорят, — подтвердила Стеф.

— А он умный?

— Нет! Похоже, что не очень. Недавно его спросили: «Что вы думаете про Тулуз-Лотрека?» [125] Toulouse-Lautrec (24.11.1864–09.09.1901) — французский живописец, постимпрессионист. . Тапи ответил: «Думаю, «Тулуза» выиграет 4:0» [126] «Тулуза» (фр. Toulouse Football Club) — французский футбольный клуб, базирующийся в одноименном городе. . Да, кстати. Знаешь, кто мне симпатичен?

— Кто?

— Серж Гинзбур. Слышал?

— Нет.

— Во Франции он очень знаменит. Что-то вроде вашего Высоцкого.

— В первый раз слышу.

— А ведь он — русский [127] Не совсем точно. Серж Гинзбург родился в 1928 году в Париже в семье эмигрировавших из России евреев. .

— Русский?

— И Джейн Биркин, значит, тебе неизвестна?

— Нет. А кто она?

— Актриса, певица. У них роман с Гинзбуром был.

Я промолчал.— Ну вот, — подвела черту под беседой Стефани.

Стеф не шутила. Профессор Тион и вправду попросил меня выступить перед студентами. Я согласился, хотя по-прежнему до конца не знал, о чем говорить. «Ничего, — поддержал меня профессор. — Просто расскажи про Россию».

Адреналин переливался через край, когда я вошел в большую, амфитеатром, заполненную аудиторию. Студенты встретили меня настороженно.

— Que se passe-t-il en Russie? What’s going on in Russia? [128] Что происходит в России? — раздался голос откуда-то сверху.

— В России приватизация набирает обороты, — начал я, удивившись заряженности моих vis-à-vis.

— Mais non. Les chars tirent à Moscou! [129] Нет! Танки вошли в Москву!

Ребята явно знали что-то, о чем пока не догадывался я. Какие могут быть танки в Москве? Оказалось, могут. Дома, черт побери, снова случился coup d’Etat [130] Государственный переворот. , причем был он пострашнее предыдущего путча. В Москве всю ночь по-настоящему воевали: это была последняя вспышка яростной борьбы за власть между президентом и парламентом, тем, выбранным еще в СССР, за первым съездом которого я восторженно, с замиранием сердца, следил летом 89-го, не отходя от телевизора и откладывая подготовку к вступительным экзаменам в МГУ до позднего вечера. Эх, летит жизнь, как резвый конь, влюбляется время в новых героев… Те выдающиеся народные избранники, революционеры, вдохнувшие четыре года назад в огромную страну новую жизнь, быстро превратились в ретроградов, по крайней мере так казалось. Время вышло из тех людей, оно больше им не благоволило.

Порохом запахло пару недель назад, когда Руслан Хасбулатов, председатель парламента, публично обвинил Ельцина в том, что тот подписывает указы в нетрезвом виде. В ответ уязвленный Ельцин своим указом 21 сентября 1993 года в 20.00 парламент распустил. Делать этого по Конституции он не имел права, поэтому парламент незамедлительно назвал происходящее государственным переворотом. Дальше события разворачивались стремительно. В 20.15 диктор телевидения Шатилова объявила, что «в нашей вечерней программе произошли изменения». Однако «Лебединое озеро» не показали. Вместо него после программы «Время» пел Кобзон. В 22.00 вице-президент Руцкой [131] А. Руцкой — второй по важности человек в стране, вице-президент, Герой Советского Союза, полковник, военный летчик, побывавший в афганском плену. , друг Никиты Михалкова, бывший сподвижник Ельцина, перешедший на сторону парламента, а потому прозванный ренегатом, объявил себя президентом России. В 02.00 вечный председатель Конституционного суда Зорькин заявил, что указ Ельцина противозаконен.