Дмитрий Руденко - Станция Университет

В конце июля снова провели денежную реформу — окончательно убрали Ленина с купюр. Опять неясность, обмен, очереди. Нам было все равно — Лёничу исполнялся 21 год! Уже четыре года, как мы были знакомы. Праздновали без родителей, в квартире Лёнича на 2-й Тверской Ямской, под хит Анжелики Варум «Ля ля фа». Было шумно и весело. Позже я придумал маленькую историю о том, что Ельцин, сосед Лёнича, спустился к нам сверху, привлеченный шумом, и, узнав про день рождения, опрокинул с нами рюмочку за здоровье именинника. Я часто рассказывал эту байку. Так часто, что сам в нее поверил.

Среди гостей была девушка Наташа, знойная брюнетка с нашего факультета, на год младше нас. У нее были карие глаза и хорошая фигура. Ходила легенда, что за ней совсем недавно отчаянно ухаживал молодой студент-физик из нашего университета по имени Олег Дерипаска. Олег страстно любил Наташу и каждый день провожал ее домой в отдаленный район Москвы. Наташа любезно принимала ухаживания, терпеливо выдавая Олегу пятачки на обратный путь: он не имел ничего за душой, кроме фундаментальных физических констант, побежденных теорий Эйнштейна и Гейзенберга и прочих премудростей. Впрочем, скоро история завершилась. Наташа, «муча перчатки замш», сказала голодному Олегу: «Я выхожу замуж» [113] Фраза «Вошла ты, резкая, как «нате!», муча перчатки замш, сказала: «Знаете — я выхожу замуж»» — из поэмы В. В. Маяковского «Облако в штанах». . И переметнулась к молодому, спортивному, элегантному и, что важно, более обеспеченному французу, усердно сводившему в дикой России дебет с кредитом в крупном совместном предприятии. Француз быстро получил в подарок bebe, и молодая семья укатила в Париж. А Олег поехал в противоположную сторону, в Восточную Сибирь, в Саяногорск, прямо на проходную Саянского алюминиевого завода, где, топчась на морозе, как говорят, лично скупил акции СаАЗа. Потом алюминиевая отрасль стала полем криминальных сражений. На самолетах спешили в Сибирь из Москвы вооруженные отряды бандитов в камуфляже. Снайперы стреляли по занавешенным окнам местных авторитетов, автоматные очереди прошивали машины, на скамейках в парках сибирских городов находили засланных московских киллеров с удавками на шеях. Победителем тех войн волшебным образом вышел Олег Дерипаска, ставший алюминиевым королем. Наташа, узнав об этом в Париже, взгрустнула, повспоминала, всплакнула над чашкой горячего шоколада, вздыхая, побродила по Булонскому лесу и отважилась-таки позвонить Олегу. Секретари быстро связали трепещущую француженку с молодым богачом: «Олег, привет, это я, Наташа, как ты?». Олег Владимирович помолчал и повесил трубку.

Знакомство Стефани с любимой бабушкой Олей вышло неудачным. Во дворе нашего дома на Грузинке стреляли. Потом, гудя сиренами, стали съезжаться машины милиции и «скорые». «Господи, да что ж это такое? — причитала Оля. — Уже до квартиры добрались. Когда же этот кошмар закончится?».

Быстро выяснилось, что грабят фирму «Маркой»; чем она занималась, я не знал. Преступники уже застрелили милиционера, забаррикадировались в здании и сопротивлялись. Их, впрочем, скоро обезвредили. Стефани беспокойно выглядывала в окно. Она неожиданно оказалась в гуще криминальных событий, а ведь еще совсем недавно удивлялась, как это возможно, чтобы в самом центре Москвы застрелили владельца ресторана «Трэн-Мос» [114] 62-летний Сергей Горячев. . Вроде бы из-за 40 тысяч долларов, хотя точно неизвестно… То убийство было громким, потому что «Трэн-Мос» знали все. Это был первый в СССР американский ресторан. Его открыли в далеком 89-м на Комсомольском проспекте в помещении кафе «Лада» [115] «Трэн-Мос» находился по адресу Комсомольский проспект, д. 21. , и с тех пор там обедали и ужинали знаменитости. Явлинский, Примаков, Шеварднадзе, Макаревич, Маша Распутина — они заходили туда, чтобы отведать стейк из телячьей ноги за $23.50, жареное филе-миньон за $30, печеную устрицу в соусе из шампанского — $5 за штуку, тушеное мясо лося à lа mode du chef за $18 или, на худой конец, двенадцатиунцевый гамбургер за $10. Мы никогда не были в «Трэн-Мосе», но время от времени наблюдали за ним из окна троллейбуса. Это был ресторан для инопланетян, к которому тянулись владельцы новеньких «Вольво», а «Вольво» считалась чуть ли не самой престижной машиной.

В конце лета Стефани умчалась во Францию учиться. Чего только мы, прощаясь, не сказали друг другу в Шереметьево! Она: «mon lapin, топ cheri, топ tresor, топ joujou» [116] Мой зайчик, дорогой, мое сокровище, моя игрушка. , а я: «шеришечка, ma petite, топ petit coeur, топ chou, топ bijou» [117] Малышка, мое сердечко, капусточка, моя драгоценная. . Из этого великолепного ряда мне больше всего нравились «мон трезор» и «мон жужу». «See you in Paris?» — обняла меня Стефа. «Через месяц», — уверенно ответил я. Вернувшись домой, я вышел на балкон и долго смотрел на падающий за горизонт на Западе раскаленный большой шар солнца и на темноту, устремившуюся за ним в погоню с Востока. Было очень грустно.